Взлет индюка

— У кого? — не понял Джон.

— У Хью Хауза, министра здравоохранения, — объяснил Огрид. — У него шприц точно есть, я сам видел. Знаешь, я придумал, его сейчас так прикольно разыграть можно…

Сэр Огрид и сэр Джон ушли, и то, как именно министр полиции собрался разыграть министра здравоохранения, осталось тайной. Кардинал Рейнблад и орчанка Алиса остались одни.

Кардинала одолевал гнев. Дело было даже не в том, что после ночного происшествия эльфийская угроза достигла масштабов, невиданных со времен бэпэ, он понимал это головой, но сердце не воспринимало эти сведения как важные. С точки зрения кардинальского сердца, было много других вещей, куда более значимых.

Во-первых, Рейнблад струсил. Уехал из поместья под надуманным предлогом и бросил Патти на произвол судьбы. Он понимал, что ничего не смог бы сделать, останься он здесь, он ведь не такой матерый волчара, как Росс или Бейлис, его любимое оружие — не бластер, а собственный мозг, а одним только мозгом против эльфов много не навоюешь. Но все будут знать, что он струсил. А Бейлис, старый лысый пердун, не струсил, и теперь он герой, а Рейнблад — трус. В лицо это ему никто не скажет, но будут шептаться за спиной, будут кривые ухмылочки…

Да что там Бейлис, полукровка Алиса и та проявила больше храбрости, чем Первосвященник Всея Человеческой Общины. Окажись Герхард Рейнблад лицом к лицу с богомерзким пучеглазым отродьем — ни за что бы не решился ударить его по голове, тупил бы и тормозил, парализованный ужасом. А эта богомерзкая тварь не тормозила, и потому она — героиня, а ты, Герка — мешок с дерьмом. Кстати, что-то она занервничала…

Рейнблад сделал непроницаемое лицо и произнес особым суровым голосом, лишенным всяческих интонаций:

— Рассказывай, полукровка. Я все знаю.

— Откуда?! — изумилась Алиса.

«Вот ты и попалилась», мысленно расхохотался Рейнблад. А вслух произнес:

— Работа у меня такая — все знать. Слышала такое слово — агентура?

Алиса опустила голову и некоторое время молчала. Затем наклонилась, подняла с земли валяющуюся прямо на дороге эльфийскую дубину с острыми обсидиановыми гранями, и стала задумчиво разглядывать ее. Кардинал понял, что сейчас она его убьет, так же, как того эльфа — вдарит по голове, и поминай, как звали. Сколько сотен дней он уже не появлялся в спортзале? Боги, какая позорная смерть… И нет рядом никого, Скользкий Джек рабов допрашивает, спецназ периметр поместья патрулирует…

— Да чего уж теперь… — пробормотала Алиса и отбросила дубину. — Хорошо, ваша божественность, я все расскажу. Я хотела убить свою хозяйку. И убила бы, если бы эльфы не помешали.

— Упс, — вырвалось у Рейнблада.

Алиса пристально посмотрела на него и мрачно рассмеялась.

— Я дура, — сказала она. — Вы же просто пугали, правильно?

— Работа у меня такая — людей пугать, — сказал Рейнблад.

Алиса немного помолчала, затем сказала:

— Исповедуюсь-ка я вашей божественности по-любому, заодно душу облегчу. Я ведь не просто так леди Патриции спирту в сок набодяжила.

Рейнблад расхохотался.

— Цыпа, ты неподражаема, — сказал он. — Ты думала, она от спирта окочурится?

— Ну да, — смущенно кивнула Алиса. — Это же жуткий наркотик, самый сильный яд во вселенной…

— От спирта не помирают, — перебил ее Рейнблад. — Чтобы набрать смертельную дозу, его надо столько вылакать, что десять раз проблеваться успеешь. Вот метанол — совсем другое дело. А от обычного спирта только ведешь себя, как скотина, и все.

— Это я уже поняла, — сказала Алиса. — Леди Патриция так упоролась… забралась в чулан, на грабли наступила, расплакалась… платье мое облевала… и ругалась все время… тащи меня, сука, во флигель к Джону, у нас с ним романтическое свидание назначено.

Рейнблад расхохотался еще раз.

— Бедный Джон, — сказал он. — При случае расскажи ему, от чего его эльфы спасли. Хотя он еще не знает…

— Чего не знает? — уточнила Алиса. — Что леди Патриция садизм любила?

— Садизм — это еще ничего, — сказал Рейнблад. — Это в ней не самое мерзкое было. Дура она была редкостная. Тупая, наглая, самовлюбленная… Ладно, хватит покойницу обижать, а то начнет во сне являться…

— Джон говорил, это суеверие, — заметила Алиса.

— Сам знаю, что суеверие, — согласился Рейнблад. — Но от этого не легче. Тут вот какая штука получается. Ты можешь не верить в суеверие, но какая-то часть твоей души все равно верит, и запретить ей верить ты не можешь. А если можешь, значит, ты даос восьмидесятого уровня, и все эти проблемы тебя вообще не должны волновать.

— Ну да, наверное… — пробормотала Алиса.

Некоторое время Алиса молчала, затем спросила:

— Что со мной теперь будет?

— Ничего, — ответил Рейнблад. — Только никому больше не рассказывай, как ты Патти споила. Не поймут. Странно, я думал, ты умнее.

— А я и есть умнее, — сказала Алиса. — Я когда поняла, что спирт ее не убьет, оттащила ее в безлюдный уголок, повалила наземь и стала забивать ногами. Два раза успела пнуть, вдруг слышу, кто-то идет, поднимаю глаза, гляжу — Никс Милосердная, эльфы! Как я оттуда рванула… Прибежала к себе во флигель, думаю, приглючилось. И тут она орать начала…