Взлет

После этого аргументы насчет падения уровня мотивации к переселению мне показались иезуитскими. Тем более что программа переселения продвигалась успешно и за время, прошедшее с момента ее запуска, население русского Дальнего Востока уже увеличилось на два миллиона человек. А если прибавить и Северную Маньчжурию, которую уже, похоже, даже китайцы начали считать русской территорией, то на два с половиной. Еще около миллиона осели в западной и южной Сибири. К сожалению, большая часть территории Сибири была не слишком пригодна к занятию сельским хозяйством по причине многолетней мерзлоты, которую здесь пока еще не именовали «вечной». Территории же, подверженные ей, огромным языком вклинивались в Сибирь, изрядно накрывая западную ее часть и почти полностью — центральную и восточную, не доходя до южной оконечности Байкала и протянувшись на восток до самого устья Амура. Именно поэтому нам так нужен был север Маньчжурии. Только он мог дать продовольственную базу для успешного освоения богатств Дальнего Востока. Иначе все наши проекты по его освоению окажутся слишком затратными и при первом же сбое приведут к массовому оттоку населения из этих мест, из-за того что людям перестанет хватать денег на покупку привозного продовольствия. Что, кстати, и произошло с советским Дальним Востоком после начала Перестройки и последовавшего разрушения экономических связей. Ох, господа революционеры, в «моей» истории успешно устроившие бучу в 1905–1907 годах (во многом из-за нее Россия и проиграла Русско-японскую войну, вследствие чего потеряла шанс взять под свою руку Маньчжурию), как же вы подгадили стране! И через сто лет аукается…

Так что я принял решение поддержать перед племянником уже довольно громко звучавшие требования об отмене выкупных платежей. Хотя это означало, во-первых, очередной конфликт с Витте, ибо должно было привести к заметному снижению поступлений в казну и к трудностям для некоторых ключевых банков. Как бы ни было сложно, кое-какие деньги с крестьян все же собирали, а если учесть, что крестьяне составляли более семидесяти пяти процентов населения страны,[6] общая сумма получалась весьма значительной… А во-вторых, резкое противостояние как минимум с частью дворянства. Поскольку платежи именно отменялись. То есть без всякой компенсации. Если честно, без моей помощи Николай не смог бы провести это решение никоим образом. У нас, слава богу, не случилось революции 1905–1907 годов, поэтому помещики не были напуганы земельными бунтами и массовым поджогом поместий и за те деньги, которые они считали своими, готовы были драться насмерть.

Поэтому подготовку к отмене выкупных платежей мы начали заблаговременно и по всем правилам ведения информационных кампаний. Все началось серией статей в массовых изданиях о тяжелейшем положении крестьянства. Журналисты смаковали леденящие души подробности о голодных смертях, публиковали жутковатые фотографии изможденных крестьян, изгалялись над жестокими приставами, за долги уводящими с крестьянских дворов последнюю корову, отчего у крестьянок-матерей пропадало молоко и их грудные дети были обречены на смерть от голода. Некоторые авторы увлеченно потоптались на мне. Потому что я внезапно для себя оказался владельцем едва ли не пятой части земель в центральных губерниях России. Конечно, не все эти приобретения были результатом «загулов» дворян на пароходах-казино Болло — некоторые участки я выкупил позже, когда принял решение о расширении эксперимента Миклашевского — Овсинского на другие хозяйственные и климатическо-почвенные зоны. Кое-что было прикуплено в процессе «округления» уже созданных хозяйств и разметки земель под новые. Однако большая часть земель все-таки пришла через «фирму» Болло. Так что уже к весне 1906 года я стал самым крупным землевладельцем в центральных губерниях страны. Причем именно на крестьян, хозяйствующих на землях, что принадлежали поместьям, которые перешли в мое владение, и падало наибольшее число недоимок по выкупным платежам. Ну да это было объяснимо — выпускать из рук успешные хозяйства смысла не было, поэтому в заклад банкам либо конторам, открытым на пароходах-казино, отдавали как раз наименее успешные. К тому же владельцы процветающих поместий, как правило, по ресторанам и казино не шлялись, предпочитая сидеть дома и заниматься хозяйством. А вот те, кто тратил жизнь на «элитные» развлечения (в число коих давно вошли роскошные пароходы-казино), считая, что именно доступ к «элитным» развлечениям делает элитой и их самих (ну как же, я вхож в такие рестораны, куда «простых» не пускают!), со своими поместьями, заложенными-перезаложенными в банках и ссудных кассах, расставались довольно легко, еще и радуясь тому, как надули своих заимодателей, стравив их друг с другом…