Взлетай

Евгения Сергеевна зашла в туалет, чтобы привести себя в порядок. Она умылась, расчесалась, почистила юбку от сажи, но на пиджаке остались пятна, и женщина сняла его. Она посмотрела на своё отражение и печально вздохнула. Частицы сажи запутались в волосах, но, если собрать волосы в хвост, будет незаметно. Что за день! Только она высушила юбку, случилась новая неприятность!

Одинцова покачала головой. С хвостом и без строгого пиджака она казалась совсем молоденькой, её можно было принять за студентку. Заведующая должна выглядеть солидно. Надо ехать переодеваться.

Евгения Сергеевна зашла на кафедру с высоко поднятой головой и постукивая каблуками. По косым взглядам коллег женщина поняла, что они знают о случившемся. Вон, преподаватель современного русского языка, Павел Иванович Мироненко, ухмыляется, прикрываясь словарём Даля. Нина Борисовна Голдберг, преподаватель славянской письменности, надменно взирает на неё поверх своих переводов, а Дмитрий Викторович Громов доволен, будто кот, налакавшийся молока, того и гляди, начнёт облизываться от удовольствия. Даже методистка Настенька перестала стучать пальцами по клавиатуре и бросала на неё острые взгляды.

Одинцова как ни в чём не бывало выключила компьютер, взяла сумку и направилась к двери.

– Евгения Сергеевна, вы уходите? – удивился Мироненко и даже выглянул из-за словаря.

– Я скоро вернусь.

Когда за Одинцовой захлопнулась дверь, преподаватели облегчённо выдохнули и перестали делать вид, будто чем-то заняты.

– Вернётся? – усмехнулась Голдберг. – А она упрямая! – старушка покачала головой. – Я бы на её месте написала заявление об увольнении.

– Долго не продержится! – рассмеялся Громов. – Скоро волком взвоет и след её простынет, только мы её и видели.

– Дмитрий Викторович, вы говорили, что она взвоет после лужи на стуле, – заметил Мироненко, – а она где-то раздобыла фен, высушила юбку и пришла на занятие. Там её обсыпали сажей, но она поехала переодеваться, чтобы провести следующие пары. Она не сдастся.

Громов снисходительно поглядел на молодого коллегу.

– Паша, поверь профессору, много повидавшему в жизни и кое-что понимающему в женщинах – эта дамочка недели не выдержит. Самое большее – три дня. Сложно находиться в коллективе, который тебя ненавидит. Ещё сложнее этим коллективом руководить, особенно, если не имеешь руководящего опыта. И хоть десять ректоров будут тебе покровительствовать, травли коллег и студентов не избежишь.

В этой аудитории парты стояли сплошными рядами. Соня села со Светой и Лёшей, чтобы не отдаляться от людей, которые так любезно составили ей компанию и посвятили в университетские интриги.

Проблемы филологических исследований – скучная дисциплина, но Громов был талантливым педагогом и мог превратить унылую лекцию в представление. На каждом семинаре он устраивал опрос и тут уже не щадил никого.

«На лекциях говорю я, на семинарах – вы», – принцип его работы.

Громов подолгу беседовал с каждым студентом, задавал каверзные вопросы, если студент не мог ответить – злился. Громов требовал от студентов безупречных знаний и никогда не делал поблажек. В общении он иногда был груб, девушек доводил до слёз. Наверное, поэтому студенты его не любили.

Со звонком в аудиторию вошёл высокий мужчина в чёрных брюках и синей рубашке. На его правой руке блестели часы, на левой виднелся браслет с эмблемой университета. Соне показалось это неуместным. Громову было сорок два года, но выглядел он моложе. Преподаватель сел за стол и открыл ежедневник.

– Добрый день! Если кто-то забыл, меня зовут Дмитрий Викторович. Я – доктор филологических наук, профессор, заместитель заведующего кафедрой. Преподаю дисциплины для студентов филологии и журналистики. Я читал вам лекции на первом курсе…

– Да, – перебила Света, – по введению в филологию.

– Верно, – кивнул Громов, – в этом семестре я буду вести проблемы филологических исследований. Староста, где список группы? Я отмечу присутствующих, а отсутствующим передайте, что прийти на мой семинар неподготовленными – всё равно что прийти к голодному тигру. Но не прийти – ещё хуже, на сессии проблем не оберётесь.

Громов посмотрел на Софью, и она поёжилась под этим холодным взглядом. Громов показался ей странным. Она не понимала, когда мужчина шутил, а когда говорил серьёзно. Иногда он позволял себе дерзкие высказывания, и студенты не знали, куда глаза девать, даже наглецы молчали в недоумении. На парах Громова опасно было отвлекаться, особенно, если вспомнить его слова о голодном тигре.

Глава 5

Время было за полночь, но Софья и Марьяна не спали. Им не давали уснуть музыка, топот и крики, доносившиеся сверху. Марьяна лежала спокойно, а Софья уже извертелась. Она то закрывала уши подушкой, то громко вздыхала и возмущалась, надеясь, что Марьяна предложит сходить к соседям. Одной-то страшно идти к незнакомым людям. Но Марьяне больше мешала спать Соня, чем шум наверху.