Взлетная полоса

После этого он перешел проезжую часть и направился в комиссионный магазин, в котором наряду с антиквариатом и прочими произведениями искусства торговали и картинами. Здесь его, как и некоторых других завзятых коллекционеров живописи, хорошо знали. Александр Петрович не спеша осмотрел торговый зал. Картин предлагалось много. Были среди них полотна очень известных мастеров. Но в основном это были портреты. Исключение составляло несколько натюрмортов. А Александр Петрович подбирал для своей коллекции пейзажи. Впрочем, приобрести что-либо сегодня он и не рассчитывал. По вторникам и пятницам магазин сам производил скупку полотен живописи у населения. Распродажа же их велась по средам и субботам. В эти дни в комиссионном на Октябрьской площади творилось бог знает что.

По средам Александр Петрович по независящим от него обстоятельствам, служба есть служба, не мог бывать в магазине. Но по субботам, переодевшись во все цивильное, он не упускал случая испытать судьбу. Сегодня он заглянул в комиссионный на всякий случай, на разведку. Хотел увидеть кого-нибудь из знакомых продавцов и узнать обстановку на завтра. Он нашел того, кто ему был нужен. И услышал тот ответ, которого ждал: «Приходите завтра обязательно. Будем продавать такое, какое бывает раз в десять лет. Правда, всего одну вещь…»

«Ну вот, я ее и возьму», — решил Александр Петрович и неожиданно заметил среди прочих покупателей своего давнишнего конкурента — народного артиста Рощина. Среди коллекционеров живописи Рощин слыл везучей личностью. Он жил в Ленинграде, обладал одной из самых лучших частных коллекций картин и постоянно преуспевал в ее пополнении. Ему прямо-таки везло в умении приобретать все новые и новые шедевры. Впрочем, немалую роль, очевидно, в этом играла популярность артиста. Картины, что называется, сами находили его. Александр Петрович в какой-то мере вправе был считать Рощина своим конкурентом. Ибо насчитывалось уже несколько случаев, когда он с величайшим трудом нападал на след какого-нибудь живописного шедевра, начинал переговоры с его хозяином, а заканчивалось дело тем, что злополучное полотно оказывалось на стене дома у Рощина. Как ухитрялся вездесущий артист опережать Александра Петровича, как, впрочем, и многих других коллекционеров, для всех было тайной. Но факт оставался фактом. И потому, увидев Рощина сейчас возле дверей магазина, Александр Петрович воспринял это как дурное предзнаменование.

— Будет что-нибудь? — спросил водитель, когда Александр Петрович вернулся в машину.

— Вроде обещают, — сухо ответил Александр Петрович.

— Ну и возьмем. Мимо нас не пройдет. А Маргарита Андреевна просила чаю, — продолжал водитель.

— Здрасьте, приглашала зятя в гости, а чаю нет. Какого же ей покупать?

— Как всегда, индийского. Велела заехать на Кировскую.

— Поехали на Кировскую, — сказал Александр Петрович и, привалившись к спинке сиденья, добавил: — Поди, ведь еще и не найдешь. Можно думать, что там для нее держат специальный заказ.

Но с чаем ему повезло. Чаю, и индийского, и цейлонского и всякого другого, было в достатке. Александр Петрович купил несколько пачек и, удовлетворившись хотя бы этим, на сей раз направился прямо на дачу.

Дача у Кулешовых располагалась в районе сорок пятого километра по Дмитровскому шоссе, была просторная, теплая, с большой, оборудованной под кабинет верандой. Молодым на даче отводился верх — две комнаты на втором этаже. Александр Петрович и Маргарита Андреевна занимали низ. Дача стояла в центре живописного, заросшего сосной и елью участка. Ни огорода, ни сада на ее территории не было. Александр Петрович строго-настрого запретил нарушать естественную красоту леса и лишь разрешил соорудить у забора, там, где деревья росли редко, площадку для тенниса. И еще имелось одно свидетельство вторжения человека в дикую природу: под окном комнаты Маргариты Андреевны красовалась огромная клумба с белоснежными, похожими на вязаные мохеровые шапки георгины, темно-фиолетовыми гладиолусами и кроваво-красными каннами. Клумбой Маргарита Андреевна занималась сама. Александр Петрович не был в восторге от такой самодеятельности. Но по установившейся традиции в дела жены вмешиваться не стал. И клумба с каждым новым сезоном разрасталась все шире и все пышней.

Отпуская машину и расписываясь в путевом листе, Александр Петрович не забыл напомнить водителю:

— Завтра жду в восемь.

— Да куда в такую рань? Успеем мы все. Чего вы беспокоитесь? Думаете, подведу?

— Да нет, совсем не думаю, — даже смутился Александр Петрович. — Ну хорошо. Приезжайте к половине девятого.

— О, другое дело. Буду как штык, — заверил водитель.

Машина ушла. А Александр Петрович поднялся на крыльцо дачи.

— Ты один? А где же Юля? — встретила его вопросом Маргарита Андреевна.

— Сослалась на дела. Привезу завтра. И вот, пожалуйста, твой чай, — передал жене покупку Александр Петрович.

— Спасибо. А я сбила мусс. Приготовила хворосту. Не могла Юля — надо было привезти Игоря, — расстроилась Маргарита Андреевна.