Взлетная полоса

– Минуточку. – Поставив кружку на стол, профессор с неповторимой ловкостью вдел ноги в носки и сандалии, прятавшиеся под креслом, и встал, точнее, подпрыгнул, как обезьяна. Профессор оказался морщинистым, небольшого роста пожилым человечком; обезьянье и величественное составляло в его внешности удивительный коктейль. – Будем знакомы: Александр Иосифович Солодовников. Чем могу быть полезен?

– Меня зовут Петр. Щеткин. – Петя раскрыл свое удостоверение, в которое профессор не соизволил взглянуть. – Я к вам по поводу Кирилла Легейдо.

– А, как же, помню. Чем могу быть полезен Кирюше?

– Ему – ничем. Он погиб.

– Его убили?

– А с чего вы взяли, что его убили? – Петя обрадовался новому подозреваемому.

– Но ведь он ушел в бизнес. Рекламный бизнес. А в бизнесе, сами знаете, иногда убивают. Кроме того, ваше удостоверение со всей несомненностью указывает на то, что его смерть привлекает внимание следственных органов. Будь она естественной, вряд ли это произошло бы.

Ай да профессор! Глаз – ватерпас! Вроде и в удостоверение не глядел, а что надо, просек мигом!

– Если эти сведения не составляют следственной тайны, я хотел бы знать, как погиб Кирилл.

Петя в нескольких словах обрисовал обстоятельства смерти Легейдо. Профессор слушал, по-детски перекатываясь с пяток на носки, прикрыв глаза, которые двигались под веками, точно Солодовников параллельно Петиному рассказу читал видимый ему одному некролог.

– Вы были недовольны тем, что Легейдо ушел в бизнес? – Щеткин решился вывести профессора из состояния задумчивости.

– Каждый выбирает то, что для него лучше. Наука потеряла светлый ум… Но, должен сказать, я с интересом следил за тем, как мой бывший ученик применяет в своей рекламе принципы психолингвистики. В частности, открытие Джеймса Фланагана, который считал доказанным, что человек, слушающий или читающий некий текст, воспринимает его не строго линейно, не слово за словом, а более крупными контекстуальными блоками, декодируя текст в связи с ситуацией… Должен сказать, Кирюше много дало изучение психолингвистики. Ведь если я вам скажу, что эта наука исследует взаимоотношения мышления и языка, а точнее сказать, порождение, понимание, функционирование и развитие речи…

Все-таки Петя, при всей заочной любви к высшему образованию, не был приспособлен к общению с учеными! Профессор Солодовников напал на него, точно тигр. Протащив его по коридорам третьего корпуса, вывел на свежий воздух и заставил совершить насильственную прогулку, при этом не переставая освещать широкие возможности науки психолингвистики, которой чуть больше пятидесяти лет, однако, несмотря на молодой возраст, она числит за собой немалые достижения…

– Значит, я так понял, психолингвистика – это вроде гипноза? – спросил окончательно замороченный Щеткин профессора Солодовникова, рискуя выглядеть безнадежным идиотом в его глазах. Однако профессора нимало не смутило такое предположение. Наоборот, он будто бы даже обрадовался:

– Знаете, Петр, а вы кое в чем, безусловно, правы! Я подразумеваю, на своем уровне… Ведь, в сущности, что такое гипноз?

От прямого, «в лоб», вопроса Щеткин опешил.

– Ну это… сила такая…

– Какая сила?

Щеткина прошиб холодный пот. Когда профессор Солодовников задавал вопросы, ускользнуть от ответа не получалось: приходилось отчаянно копаться в своей памяти в поисках хоть чего-то, могущего сойти за ответ. Вообразить только, каков этот Солодовников на экзаменах! Бедные студенты!

– Ну типа сила… которая позволяет внушать… навязывать свою волю другому человеку…

– Смелее, смелее, – подбодрил Петю Солодовников. – Некоторые люди в самом деле умеют навязывать свою волю другим, чтобы заставить делать то, что им, гипнотизерам, хочется. Но каким образом они это делают? Каков, так скажем, механизм?

У Пети пересохло во рту, точно он «плавал» на экзамене. В поисках сочувствующих, которые могли бы подбросить ему подсказку или шпаргалку, он огляделся. Летняя аллея вблизи университета, по которой они неторопливо прогуливались, беседуя о Кирилле Легейдо и прочих занимательных объектах, была полна студентами, которые зубрили, образовывали группки, обсуждая что-то свое, другим недоступное. Никто из них на Петю внимания не обращал, а если и обращали, то лишь потому, что он шел рядом с Солодовниковым. Он не принадлежал к здешней тусовке, и помогать ему никто не собирался. Оставалось выкарабкиваться самому.

– По-моему, это какие-то особенные свойства взгляда. – В голове настойчиво вертелось словосочетание «цыганские глаза»… Существует ведь цыганский гипноз, не так ли? – И еще… что-то вроде волн… энергии… направленной энергии…