Взлетная полоса

Как ни парадоксально, это маленькое происшествие заставило Варю встряхнуться. Да что с ней, в самом деле? Вовсе она не собирается кончать с собой из-за того, что у родителей неприятности! Неужели она могла вообразить, что у родителей будет меньше неприятностей, когда они узнают, что их единственная дочь погибла? Варя вдруг только сейчас ощутила, что она устала и взмокла, будто стометровку пробежала, и пошла помедленнее. Остановилась возле придорожной палатки, выпила стакан «Пепси» – потому что захотела пить и потому что ей нравится пепси. Мама не позволяет пить пепси, говорит, что это вредно, но что, спрашивается, могло быть вреднее сцены, разыгравшейся только что между ней и мамой? Цианистый калий разве что… Освеженная и приободрившаяся, Варя погуляла еще с часок, а потом троллейбусом добралась туда, откуда начала свое путешествие.

Дверь квартиры Валя открыла своим ключом. Дверь квартиры открыл уже взрослый человек, только мама об этом не знала. Она по-прежнему сидела на супружеской кровати и на дочь взглянула робко, будто прикидывала, продолжится ссора или нет.

– Добрый вечер, мама, – сказала Варя, стараясь, чтобы ее голос звучал ласково. – Прости меня за то, что я на тебя накричала.

Галина вздохнула, и Варя испугалась, что она снова начнет плакать. Хватит уже с них на сегодня слез! Но вздох был бесслезный. Хотя и безнадежный. Такие вздохи не приносят облегчения.

– Это ты меня прости, доченька. Не так тебе нужно было сообщить об этом. Напрасно я сорвалась…

– Мамочка, значит, все-таки что-то было? Расскажи!

Сейчас Варя чувствовала себя в состоянии принять любую правду, как бы горька она ни была.

И она слушала мать, сочувственно поглаживая ее по плечу.

– В первый раз я увидела папу с ней случайно. В центре, на проспекте Мира. Я шла мимо, смотрела через решетку этого сада… парка… там деревья, цветы красивые… И какое-то кафе, столики…

– А вдруг ты ошиблась? Не разглядела? Может, этот мужчина просто похож был на папу…

– Варюша, маленькая моя… Я тоже хотела так думать. Я спросила его тогда же вечером, и он мне соврал, что был весь день на аэродроме.

– Но может, это правда! Почему ты считаешь, что он соврал?

– Потому что через две недели я зашла на аэродром… и выяснила, что Воронин на целый день отпрашивался. И день совпадал. Потом… Стыдно, но я следила за ними… Они еще раз встречались в этом кафе.

– Ну ты, мам, у меня и сыщик! Почему же ты мне ничего не сказала?

– Надеялась… – Галина снова испустила тяжелый вздох. – Надеялась, что это пройдет, что он одумается. Я бы простила! Целый месяц ждала и надеялась…

Варя молчала, стараясь переварить услышанное.

– Эта женщина… как она выглядит? – спросила наконец девушка, и мать ответила охотно, будто ей давно хотелось с кем-то поделиться описанием внешности соперницы:

– Лет тридцать… даже меньше. В самом деле красивая, нечего сказать. Блондинка. Волосы такие… шикарные.

– И носит, конечно, все сине-голубое, как любая дура-блондинка, да?

– Нет, что-то темно-красное на ней было или вишневое… Ей шло.

Вечер Турецкого продолжился в интерьерах того же ресторана «Фазан», где Леня Савельев встречался со Стасом. Только во время встречи несостоявшихся деловых партнеров здесь было немноголюдно, а сейчас в этом зале были заняты все столики.

С неброским европейским шиком одетые дамы и господа пили дорогие вина, из соседнего зала звучала живая музыка. Александр Борисович и Ольга сидели не под изображением фазана, а за другим, дальним столиком. Ольга в ее ресторанном варианте оказалась еще более потрясающей женщиной, чем в домашнем: с распущенными светлыми волосами, в темно-бордовом платье, обхватывающем, как бархатная аристократическая перчатка, ее грудь и талию и спадающем к туфлям вишнево-коричневого цвета на высоких тонких каблуках. Турецкий прямо-таки слышал, как хрустели шеи всех посетителей ресторана, которые то и дело на нее оборачивались от соседних столиков, игнорируя своих мигом поскучневших партнерш.

Да, в самом деле, райская птица. То, что именно он – единственный из всех сидящих в зале мужчин, богатых и влиятельных, – ее отловил, внушало Саше определенную гордость, но и сулило потенциальные неприятности.

Правда, сейчас трудно было сказать, в чем они заключались.

– Никогда не думал, что птица по вкусу может быть похожа на рыбу! Хотя где-то читал, – отдал должное мастерству повара Турецкий, доедая дичь.

– Я тоже читала, – призналась Ольга. – Раньше я только и делала, что читала о жизни, которая проходила где-то далеко, в стороне, мимо меня…

А потом мы с Кириллом… то есть Кирилл стал водить меня сюда. У рекламщиков это любимое заведение.

– Каким он был, ваш муж? – откровенно задал Турецкий вопрос о том, о чем неловко было спрашивать в первые дни. Вдова, кажется, уже свыклась со смертью Кирилла Легейдо и не испытывала особого горя. Что касается Саши, то он, вопреки всей Ольгиной красоте, по-прежнему не забывал, что он на задании, и хотел бы выяснить некоторые подробности.