Взлетная полоса длиною в жизнь

Предстояло выполнить два полёта на оценку точности навигации в автономном режиме, т.е. без коррекции от корабельных систем, по заданному программой маршруту на высотах 12–13 км. Для первого полёта у меня хватило сил, чтобы выполнить его без ошибок, но сейчас, лёжа в каюте, я надеялся на то, что какая-нибудь неисправность в технике «сорвёт» следующий вылет. «Может быть, скажешь ведущему инженеру? Ещё не поздно, слетает Саша Лавриков», — убеждал один внутренний голос. «Тогда врач отстранит тебя на неделю, а так — сядешь в кабину и встряхнёшься», — обнадёживал другой. В дверь постучали: «Командир, самолёт готов!».

Запуская двигатели на технической позиции и усилием воли отбрасывая появившееся было беспокойство, я мысленно говорил сам себе: «Ни о чём не думай, действуй, как обычно. Проведи внутренний контроль СДУ, выставь курс взлёта, установи стабилизатор в необходимое для взлёта балансировочное положение, включи разворот переднего колеса. Хорошо, теперь проверь ещё раз слева направо. Всё в порядке, порулили». Подруливая к стартовой позиции, спокойным, почти отрешённым взглядом наблюдал, как, после манипуляций Э. Еляна на пульте старта, «вздыбились» впереди задержники, а сзади газоотбойный щит. Почувствовав под колёсами упор, я чуть пошевелил педалями и по знаку техника понял, что они все без зазоров «привалились» к удерживающим устройствам. Прогрев двигателей закончен, РУДы — вперёд, на упоры максимального форсажа, и большой палец кверху — для руководителя старта. Мгновение, истребитель вздрогнул и начал движение, своё движение туда, где горделиво заканчивался нос корабля. Ещё один взлёт. Взлёт, как всегда, с невольным восхищением от одной мысли, что Человек научился Так летать. Однако замечаю некоторую заторможенность в своих действиях. Солнце ложилось за горизонт, когда я закончил многоугольный маршрут. Пробив на снижении многокилометровую плотную облачность, я в который раз удивился тому контрасту, который обычно наблюдаешь в таких случаях: вверху (до начала снижения) перед тобой голубой небосвод, белое одеяло облаков и солнце, ласково провожающее пилота; внизу (после снижения) — тёмно-синее покрывало облачности, серое сумеречное пространство и свинцовая, с металлическим отливом, поверхность моря, на котором еле заметен такого же цвета авианосец. Но всё это мимоходом, мимо сознания. Я чертовски устал и хотел одного — побыстрее сесть.

— Я — 202-й, наблюдаю вас визуально, разрешите посадку сходу?

— Я — Стержневой, к посадке не готов, выполняйте проход.

— Вас понял. — Прогудев над палубой, выполняю повторный заход для выхода на посадочный курс. — 202-й, шасси выпустил, закрылки полностью, гак, притяг, к посадке готов.

— Вас наблюдаю, на глиссаде, удаление пять.

Вдруг замечаю неладное: корабль будто всё время норовит уйти в сторону. Что за чёрт? Мерещится что ли? Но тут до меня доходит, что он действительно выписывает циркуляцию влево.

— Я — 202-й, что у вас там случилось?

— На этом галсе принять Вас не успеваем, впереди мелководье, доложите остаток топлива.

— Остаток не позволяет уйти на аэродром.

— Ждите над нами. Сейчас «отскочим» назад и снова займём этот курс.

«Хорошенькое дело — „отскочим“, пока это пройдёт, совсем стемнеет», — слабо чертыхаясь, с какой-то апатией ко всему происходящему я убрал всё, что выпустил, и поднялся повыше. В томительном ожидании шли минуты, сумерки сгущались, топливо подходило к концу. «Проклятье! Когда всё это кончится?!» Наконец получаю разрешение на заход. После окончания манёвра оказалось, что или я поспешил, или они там «размазывали кашу по тарелке», но на посадочной прямой я увидел, что ТАКР ещё не закончил выписывать свою «кривую» по поверхности неспокойного моря. Ещё один проход над уже включившим на палубе посадочные огни кораблём, ещё один заход, в котором я просто не мог не сесть по остатку топлива. Сегодня, как специально, всё оборачивается против меня! Чтобы хоть немного сэкономить горючее, решаю задержаться с выпуском шасси и закрылков. Выхожу на посадочную прямую и в тёмных сгустившихся сумерках с трудом просматриваю впереди силуэт корабля с ограничительными огнями и светлым пятном посадочной палубы. Внутреннее желание быстрее оказаться на ней пока ещё в силах удерживать под контролем полётную обстановку и свои действия, оно было единственным и нетерпеливо-тоскливым. «Что-то у меня не получается, — появилась беспокойная мысль, — совершенно не могу удержаться в „зелёном“, всё время „проваливаюсь“ в „красный“». В чём дело? Ведь и скорость держится 250. Неожиданно сознание озаряется «заснувшей» было памятью: «Я же без закрылков! И шасси не выпустил!». Машинально и лихорадочно выполняю необходимые действия, одновременно пытаясь войти в «зелёный».

— 202-й, удаление километр, — слышу информацию от руководителя визуальной посадки.