Взломать стихию

– Да. У меня уже был Гриша, – призналась жертва насильственного медосмотра. – Коллега с работы. Мы праздновали Новый год в конторе и… Я сопротивлялась, но, знаете… Там и шампанское… И, вообще он так долго ухаживал…

Гуляра с пониманием кивала.

– И мы теперь женаты, кстати! – подняла Светлана взгляд. – Но все равно, как-то это стыдно… Я совсем не такая…

– Это спасло вам жизнь, если что, – сказала Гуляра, глядя в глаза собеседнице. – Так что Григорий – молодец! Знайте. Минутку, я позвоню начальству.

Доложив Бочарову о результатах встречи, Гуляра получила от него дальнейшие указания.

– Можно утверждать совершенно точно – это был он, – сразу же сделал вывод АНБ. – Тот, кого мы ищем. Теперь надо доказать, что это Обухов. Вези ее на опознание, прямо сейчас.

– Есть одно «но», – решила сейчас сказать о парадоксе, найденном Иваном, Гуляра. – Получается, что Обухов действовал по тому варианту базы данных, который был у Стибелиса больше года назад. По старому, в котором все еще есть Потапова. А он тогда еще в поликлинике не работал.

– Ты права, с этим надо разобраться, – ответил Бочаров после секундного размышления. – Но сейчас главное – опознание. Я жду.

Не успела Гуляра положить трубку после разговора с АНБ, как ей тут же позвонили из «Ф.Б.Р.». Иван просил, если найдется минутка, купить ему галстук в темном тоне и вечером погладить костюм.

– На свидание собрался? – удивилась Гуляра. – Ты же этот костюм ненавидишь? – Иван действительно надевал его крайне редко.

– Ради дела, на что только не пойдешь, – вздохнул обреченно Черешнин. – И цветов еще надо купить, кстати.

Две беременные дамы, обе из которых, хотя и по-разному, были обязаны жизнью своим супругам, спасшим их от кровожадных маньяков, выдвинулись в прокуратуру, чтобы официально засвидетельствовать показания. А также окончательно установить, имел ли отношение к похищениям и убийствам санитар 225-й московской поликлиники Константин Обухов.

Глава 6 Все о крематориях

Было бы странным, если бы владельца одного из самых крупных частных крематориев Москвы хоронили как-то по-другому. Кремация Влада Красовского была назначена на 10 утра и для вторника собрала довольно много зрителей. Большой ритуальный зал для прощания, в котором традиционно собирались родственники и близкие окончательно уходящих на тот свет несчастных, был полон почти наполовину.

Милена Красовская, надевшая на свои и так длиннющие ноги туфли на каблуке размером с солсберийский шпиль, возвышалась над всеми, как увенчанная траурной вуалью Эйфелева башня. Сходство с ажурной конструкцией парижской архитектурной знаменитости придавало также и изящное платье. С черной сеткой и взбитыми кружевами, которое можно было бы назвать, как минимум, полупрозрачным, а, при определенной строгости взглядов, и прозрачным вовсе. Почему именно ее выбрали некогда среди всех участниц кастинга на рекламную брошюру «Харона», было ясно без дополнительных вопросов. Все это вдове чертовски шло, выглядело завораживающе трогательно и здорово подстегивало желание выразить ей соболезнование лично. Желательно с тактильным контактом.

Привезенный проститься с отцом Кирилл был тих и бледен, но держался мужественно, без плача. Какие-то женщины, родственницы, которых всегда много на любых похоронах, подвели его к стоящему на постаменте гробу. Подсказали, как «правильно» попрощаться, после чего сразу же куда-то увели.

Не отходил от вдовы, всегда находясь от нее на расстоянии пары шагов, невысокий лысеющий крепыш – партнер Влада Красовского, Эдуард Бойко.

Насколько сильно Бойко переживал потерю партнера по бизнесу, сказать было трудно. Профессиональная деформация – вещь, изученная вдоль и поперек, но, в случае с владельцем крематория, все равно выглядит необычно. («Эмоциональное выгорание», как термин, сразу играет другими красками). У Эдуарда Бойко, как и у большинства его коллег по ритуальному бизнесу, она проявлялась в не сходившем с лица выражении «искреннего сочувствия». 24 на 7, летом, зимой, весной и осенью Бойко скорбел. Перманентная трагическая тень не сходила с его лица ни на секунду – неважно, обслуживал ли он в качестве церемониймейстера очередную кремацию или смотрел лучшие номера «Камеди клаб». Она была его рабочей одеждой, точно такой же, как строгий черный костюм, который он тоже носил постоянно.

Влад Красовский, к слову, был совершенно другим. Он, разумеется, также умел выразить сочувствие клиентам, но пользовался при этом обратным средством – обаянием и располагающей к доверию улыбкой. Влад легко договаривался с инвесторами, важными клиентами, брал на себя общение с аудиторами и любыми другими инспекторами. Эдуард же отвечал, в основном, за техническую часть процесса.

Влад занимался живыми, Эдик работал с мертвыми – другими словами.