Взломщик

Стас без энтузиазма поглядел в окно. Пыльные листья клёна за давно немытым термозащитным пластиком висели без движения и признаков жизни. Они не скрывали, что им плохо.

Лето растеклось по расплавленной черноте асфальта тяжёлой, бездумной как похмелье, жарой. Июнь еще не дополз до середины, а уже казалось, что зной оккупировал Старый город века назад и не покинет его границ до тех пор, пока не сожжет последнего жителя, последнюю травинку, последний камень.

Что касалось травы и деревьев, здесь жаре предстояла большая и тяжелая работа. А с жителями дело обстояло значительно проще. Справиться с горсткой ушибленных экологов, немногочисленных специалистов по флоре и фауне, да двумя десятками дикарей, не желавших пожинать плоды прогресса, не составляло большого труда. Не сжечь, конечно, но загнать под землю в бесконечные катакомбы Нижнего города, направить, так сказать, в генеральное русло цивилизации сотню сумасшедших отщепенцев – дело трёх душных недель и двух хороших лесных пожаров. Дымка и духота – отличные аргументы в пользу переселение в прохладу подземных уровней с гарантированным кондиционированием воздуха, стабильной имитацией солнечного освещения в любое время суток и достижениями научно-технического прогресса, которые всегда под рукой.

Большая часть местного населения, впрочем, как и населения планеты, давно именно так и поступило: ушло под землю. Лозунг: “Сохраним естественный баланс растений и животных” стал модным лет пятьдесят назад. Еще до эпохи Прямы Информационных Потоков. Люди вернули поверхность планеты животным и растениям. Но, по большому счёту, красивый жест был не более чем идеологическим прикрытием вынужденного отступления. Природа Homo Sapiens такова, что он всегда старается выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Мы всегда находим повод рассматривать самые неблаговидные свои поступки через призму благородных идей и высоких целей.

Истина заключалась в том, нефтяная цивилизация умерла. А над её могилой установили гигантский обелиск с приговором: «Энергетический кризис». Так что в местах проживания зимних холодов и снегопадов, лезть под землю казалось элементарно выгодно. Не точки зрения экологии, а с точки зрения экономии энергетических ресурсов. Низкие теплопотери, простые и малозатратные транспортные схемы, недорогие коммуникационные решения. Появление дешёвых высокопрочных программируемых полимербетонов и искусственных базальтов ускорили процесс переселения. Но, главная причина, как казалось Стасу, всё же, была в другом: в простоте контроля за человеком в ограниченном пространстве подземных городов.

Двуличие лозунгов об экологической подоплёки всемирного андеграунда доказывало и то, что все атомные и водородные электростанции, все автоматизированные химические производства остались на поверхности. Рядом с демонстративно охраняемой флорой и обожаемой законом фауной. Так, на всякий случай.

Сам Савенко, без особого сожаления, относил себя к дикарям, и лезть под землю не желал. Хотя зависшая над городом жара уже и его начала заставлять сомневаться в разумности своей жизненной позиции.

Действительно, вид из окна не внушал оптимизма. Хотя, если честно, то и в помещении, несмотря на усилия старенького миклиматора, ощущения свежести не наблюдалось. Маломощное устройство только гоняло по комнате поток горячего воздуха. Меланхоличная зелёная муха, подчиняясь потоку, крутилась вокруг Савенко как акула перед атакой. Но на атаку у неё не хватало ни сил, ни желания. А, возможно она понимала, что, приземлившись, уже не сможет преодолеть силу тяжести и взлететь.

“Ещё неизвестно что хуже:” – подумал Стас, разглядывая апатичный городской пленэр, – “душный уличный штиль или искусственный самум в четырёх стенах”.

Есть по такой жаре совершенно не хотелось. Но и просиживать штаны в конторе без дела особого смысла не имело.

Стас выключил миклиматор. Тот с натужного воя перешёл на задумчивое покряхтывание и остановился. На самом деле старый прибор не стоило выключать. Гарантии, что он снова заработает, не было никакой. Но существовала жесткая инструкция по расходованию энергии. Работа любого устройства, не связанного с жизнеобеспечением, в отсутствии человека считалась серьёзным нарушением и каралась жестоко. Вплоть до насильственной установки микрочипа, в качестве радикального средства купирования старческого склероза. А превращать себя в полуробота Савенко не собирался. Чип в башке – глупо, пошло и унизительно. Особенно для него – Взломщика Системы шестого ранга, человека, в прямые обязанности которого, как раз, входил поиск слабых мест в защите информационных потоков. Тех самых, через которые чипы снабжают своих носителей всеобъемлющей картиной мира и энциклопедическими знаниями. Ну, ка, попробуй найти дыру в корпусе корабля, если тебе системы контроля рапортуют, что течи нет и жизнь прекрасна! Нет, батенька, только ручками и только наощупь.