Взломщики сердец, или Хождение в Страну пяти рек

Ну и чудеса! Из проститутки превратиться в няню-айю. Ловкие ребята эти немцы! Я должна смотреть за детьми. Но я не пою колыбельных. Я ухаживаю за взрослыми. Я продавала мой товар на улицах Калькутты.

А где же дети? Наверно, остались в Германии. Вместо них — одинокие отцы.

Айя для отцов? Смешно! Впрочем, ничего смешного В отелях, где живут немцы, работающие на заводе, это обычное дело.

Я не единственная. Немецкие папаши так любвеобильны! У них толстые кошельки, и многие девушки из Калькутты приехали сюда. Но им этого мало. Недавно они изнасиловали девушек-христианок из соседнего монастыря.

Увы, не все так щедры и добры к нам, как немцы Наши индийцы просто бессердечны. Подумать только, хотят всех девиц отправить назад, в Калькутту. Вокруг отеля протянули колючую проволоку. Но разве остановишь «дранг нах айя»? Любовь немцев не знает границ

Но и меня колючая проволока не удержит.

Потому что я мать, и мои мальчики в далеком Асааме должны что-то есть.

Их надо кормить каждый день!

* * *

«Двойное виски!» — крикнул он и грохнул кулаком по столу.

И в который раз бой опрометью кинулся к стойке. Помимо мощного голоса клиент имел лицо цвета вареной свеклы и маленькие блестящие глазки. Подняв бокал, он посмотрел сквозь него на свет и внезапно повернулся в нашу сторону. Мы сидели в углу и пили пиво. Некоторое время он изучал наш столик, потом уперся взглядом в Бенюха.

— Европеец? Сидит рядом с индийцем? И ничего?

— Я из Советского Союза.

Он залпом опрокинул виски.

— Я был в вашей стране. У Сталинграда. Командовал танком. С тех пор ношу вот эти «украшения», — он указал на ожоги на руках и лице. — Я в долгу за них перед русскими.

— Не советую приезжать к нам за таким долгом.

— Посмотрим, — пробормотал он, — мы еще посмотрим! А что вы делаете в Руркеле?

— А разве я в Федеративной Республике Германии?

— К сожалению, нет. Иначе бы вы не посмели открыто демонстрировать свою дружбу с индийцем. И все же и Руркеле у нас свои, немецкие законы. А вы занимаетесь пропагандой!

— Бхилаи — тоже пропаганда?

— Бхилаи?! Все, что вы делаете, — красная пропаганда. Ваша сталь — пропаганда! Ваши планы — пропаганда! То, что вы живете на свете, — тоже пропаганда!

Он выругался по-немецки, и по ресторану снова прокатилось:

— Бой, двойное виски!

* * *

Вот что пишет журнал «Шпигель»…

…металл стынет в чугунных ковшах. Но никому до этого нет дела. Скоро ковши выйдут из строя. Во всяком случае с шестнадцатью из двадцати это уже случилось…

…конвертер № 1, пущенный в эксплуатацию в декабре 1959 г., пришлось списать уже 11 января 1960 г. — всего лишь после 53 плавок…

…стальные чушки отправляют из Руркеле в Западную Германию. Там их прокатывают, и обработанную продукцию возвращают в Индию…

…производственные мощности Руркеле используются на 50 процентов…

…на складах заморожено 35 тысяч тонн стальных болванок. Они не могут быть использованы на месте, так как не построены соответствующие цеха. Их не пролают, потому что отдела сбыта не существует…

…организации труда нет и в помине…

Первые домны в Бхилаи и Руркеле начали давать чугун одновременно. Они стали символом соревнования между Востоком и Западом. Но западногерманская печь работала вхолостую. Оказалось, что комплекс строительства не завершен. Сооружение фундамента для сталеплавильных печей затянулось на несколько месяцев в отличие от Бхилаи, где домны и сталеплавильные печи были смонтированы одновременно.

ОБЫКНОВЕННЫЕ ПЕНДЖАБЦЫ

Вечером мы возвращались в Чандигарх. Заходящее солнце окрасило багрянцем западный край небосвода и ушло за горизонт. Деревья стояли молчаливые, как ни молитве. Пастух гнал в деревню стадо буйволов. Обстановка благоприятствовала поэзии и музыке. Только мчавшийся автомобиль нарушал гармонию и тишину Мы попросили Гурбакш Сингха остановиться. Выйдя m машины, мы окунулись в молчаливый, зачарованный мир.

Мимо нас чинно прошествовали буйволы, с удивлением поглядывая на облаченные в железо сорок пять лошадиных сил. Пастух приставил руку к уху и запел

На том месте, где Лакшми воду пролила,
Выросли душистые деревья Чандан.

Нам казалось, что мы слышим неторопливый голос самой природы:

Она скончалась на ложе любви,
Душа ее вознеслась в рай…

Песни рождались одна за другой. Вскоре фигура пастуха растворилась в сумерках, но песня еще долго долетала до нас.

В пенджабских народных песнях слышится шепот «волнующихся нив», проступают далекие контуры деревьев, рассекают голубое небо птицы, рассказывают о себе дикие и домашние животные. Но людей в них мало. Это царство отнюдь не перенаселено. Все песни насчитывают лишь с полдюжины главных действующих лиц. Остальным отводятся второстепенные роли.