Взмах крыльев (ЛП)

Протянув руку над кроватным ограждением, она взяла ладонь Данте в свою. Улыбка тенью скользнула по его губам. Большим пальцем Данте гладил тыльную сторону ее ладони. Она посмотрела в окно, на комнату, отражавшуюся в ней на фоне черного неба, на двух людей в этой комнате — молчаливо держащихся за руки.

Хэзер думала об озадаченных хирургах: ужасные повреждения ее аорты и левого легкого были исцелены или блокированы, или чудесным образом каутеризированы[75]. Она должна была истечь кровью за считанные минуты. Но помнила вкус губ Данте, вкус его крови, отдающий амаретто, помнила холодное пламя, которое он вдохнул в нее.

Ничего из этого Хэзер не могла рассказать хирургам. Или следователям из Бюро, которых отправили взять у нее показания, выслушать отчет и докопаться до истины. Или, по крайней мере, официальной ее версии. Она понимала, что нельзя упоминать Плохое Семя; поэтому рассказала лишь о том, как преследовала серийного убийцу и в конечном итоге нашла его.

Одно она знала наверняка — ее карьера в ФБР окончена. Это было ее решением, которое она еще не озвучила. Власти, пожалуй, будут счастливы подшить ее к делу и спрятать его в дальний ящик стола в каком-нибудь безызвестном городе; более того, этот вариант и предпочтут.

Хэзер держала Данте подальше от всех них. Он спас ей жизнь. Но и без этого она бы никогда не передала его в лапы волков из Управления. Разве не была Джоанна Мур достаточно жестока?

Джоанна Мур. То, что сделал Данте… осталось вне понимания Хэзер. Что он сделал?

Данте обхватывает ладонями лицо Мур. Его руки дрожат, испускают голубой свет. Синее пламя. Волосы поднимаются вверх, извиваясь. Воздух потрескивает от энергии. Тело Хэзер покрывается гусиной кожей, волоски шевелятся. Она чувствует запах озона.

Голубой свет окутывает тело Мур, вспышками вырываясь из ее глаз и кричащего рта. Она… разделяется… на нити, влажные и светящиеся — синий и красный смешиваются. Данте вытаскивает нити, отделяя их друг от друга.

Джоанна Мур осыпается на кафельный пол.

Энергия продолжает бить из Данте, голубые щупальца щелкают в воздухе и изменяют все, до чего дотрагиваются. Стойка превращается в темные вздымающиеся лозы, густо усеянные синими шипами. Пистолет с транквилизатором скользит во мрак.

На прекрасном лице Данте выражение восторга — такое же, как когда он сжег дом Прейжонов.

В тот момент Хэзер была в ужасе от Данте. От того, что он может сделать, его способностей. Впрочем… был ли Данте голосом для своей матери? Для всех жертв Джоанны Мур?

— Поговори со мной, — произнес Данте.

Хэзер отвела взгляд от окна. Улыбаясь, она сжала руку Данте. Его кожа пылала под ее ладонью, словно в лихорадке.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Cavabien[76]. — Данте удерживал ее взгляд, его собственный был открыт и решителен. — Поговори со мной, Хэзер.

Она кивнула. Разговор мог помочь.

— Что ты сделал с Мур… что… как…?

— Не знаю, — произнес Данте и провел рукой по голове, пропуская волосы сквозь пальцы. — Я никогда не делал… такого… раньше. Ты сказала, что слышала песнь? Это связано с ней. Я чувствую. — Он положил их сплетенные руки себе на грудь, прямо над сердцем. — Словно перебирать струны на гитаре или сочинять музыку на синтезаторе.

— Это способность создания ночи или Падшего?

Данте удивленно уставился на нее.

— Как ты узнала?

— Твой отец сказал мне, — ответила Хэзер.

Данте кивнул и посмотрел в сторону, на скулах заходили желваки. Спустя мгновение он произнес:

— Почти уверен, что это способность Падшего. Я привык думать о себе как о создании ночи, но… — Он пожал плечами.

— Ты можешь это контролировать?

— Не всегда. Нет. — Данте посмотрел на нее, отраженный свет блестел в его глазах.

— Ты контролировал это тогда?

— Более или менее.

— В смысле?

— В том смысле, что у меня в голове не было конечного результата, — сказал он тихо. — Но я хотел завершить все это — покончить с ее гребаными играми. — Он снова начал гладить тыльную сторону ее ладони большим пальцем, успокаивающее движение — для них обоих, она чувствовала.