Взмах ножа

Мудроу сидел с невозмутимым видом, но, перехватив взгляд Леоноры, зачем-то подмигнул ей. В этот момент подозрения Хиггинс перешли в уверенность, и она окончательно убедилась в том, что у Мудроу свой ход есть. Внезапно она вспомнила, как несколько недель назад у нее возникло похожее чувство, но она не поддалась ему и только потому, что ее партнер, ее шеф, не только пропустил мимо ушей эти самые интуитивные догадки, а еще и отчитал ее с плохо скрытым раздражением.

— Сержант, — сказала она. — Если я правильно понимаю, вам нечего добавить к тому, что вы нам уже рассказали?

— Совершенно верно, — ответил Мудроу.

— А допускаете ли вы, что можете найти этого грека?

Мудроу пожал плечами.

— Кто знает…

— А допускаете ли вы, что этот грек связан с «Красной армией»?

— И это возможно. Почему не допустить? Но боюсь, что об этом рано говорить.

— Рано не рано, — продолжала Леонора, — пусть это будет один шанс из десяти тысяч, что убийца Рональда Чедвика связан с «Американской красной армией», мы все равно не имеем права упускать его. Верно? — Никто не ответил ей, и она решила атаковать: — Я хочу, чтобы сержант Мудроу временно поступил в мое распоряжение. Пусть он работает только над делом Чедвика. И отчитывается непосредственно передо мной. Мы сейчас разрабатываем дюжину версий. Эта будет тринадцатой. Когда стоишь перед такой угрозой, нельзя упускать ни один шанс, даже самый невероятный.

Эпштейн, как всегда, встал на сторону друга.

— Но он нужен мне здесь. На нем полдюжины дел. На своей территории он знает всех и вся.

— Не будем спешить, капитан, — сказал Флинн. Он обернулся к Хиггинс. — Насколько я понял, вы хотите, чтобы сержант провел независимое расследование. От него требуется, чтобы раз в неделю он представлял отчет о проделанной работе.

— Два раза в неделю, — ответила Леонора. — В письменной форме.

— Сержант, — обратился Флинн к Мудроу, — если я с чем-то и согласен, так это с тем, что лучшей кандидатуры для поимки убийц Рональда Чедвика нам не найти. Связаны они с террористами или нет, в данный момент не важно. Не сомневаюсь, их арест найдет самый благожелательный отклик у жителей Нью-Йорка.

В кабинете повисла тишина, все размышляли над предложением Флинна. Первым заговорил Мудроу. Говорил он спокойным, ровным тоном:

— Никак не могу заняться этим делом, инспектор. Хотя бы потому, что в данный момент я в отпуске.

Флинн почти подпрыгнул в кресле и обернулся к Эпштейну.

— Почему вы не предупредили нас, капитан?

— Он не знал, — объявил Мудроу. — В отпуске я с сегодняшнего дня.

— И надолго? — поинтересовалась Хиггинс. Это было так похоже на Мудроу, и она все поняла. Поняла и с трудом сдержала улыбку.

— Я давно не был в отпуске и не могу пока сказать ничего определенного.

Эпштейн нажал кнопку на коммутаторе и связался с оператором службы социального страхования.

— Да, — послышалось сквозь шумы.

— Когда сержант Мудроу последний раз был в отпуске?

— Номер свидетельства о социальном страховании.

Мудроу назвал, и все ждали ответа оператора.

— Господи, да этот парень не брал отпуск с 1972 года, представляете?

Вместо ответа Эпштейн отключил связь.

— А вы не можете отказать ему? — спросила Хиггинс.

— Это не так легко, — объяснил Флинн. — Вмешается профсоюз. Дело безнадежное. Если он отказывается, профсоюз его поддерживает — автоматика.

— Это ваше последнее слово?

Флинн попытался спасти свой авторитет.

— Очевидно, мне придется назначить на это дело другого детектива. Надо раздобыть улики, способные привести…

Внезапно Мудроу перебил Флинна и удивил всех:

— Знаете что, я передумал. Если уж это так важно, отложу отпуск на пару недель. В конце концов, речь об убийстве. Я берусь за это дело. И раскрою его для вас.

Флинн замер в изумлении, но тут же одобрительно улыбнулся.

— Тогда все улажено. Если понадобится помощь, обращайтесь, мы все сделаем. — Уже в предвкушении обеда он повернулся к Алану Эпштейну. — Проследите, чтобы сержант получил все, что ему понадобится.

Все, что Мудроу помнил о тех временах, когда художники состояли в штате полиции, сводилось к тому обстоятельству, что его тогдашнюю подружку Марию Эспозито уволили; когда управление приняло систему ИДЕНТИФИКАТА. Тогда убрали всех художников. Правда, спустя несколько месяцев их снова приняли на работу, несмотря на то что систему идентификатов сохранили. Просто выяснилось, что прозрачные пластины, как бы тщательно их ни изготавливали, не способны воссоздать истинный облик подозреваемого. Заметно меньше стало арестов, проводимых на основании свидетельских показаний. К несчастью для Мудроу, Мария Эспозито уже устроилась в одном из рекламных агентств на Парк-авеню и вместе с новой престижной работой завела себе и престижного любовника из того же агентства, пижона в костюме-тройке.