Взмокинские истории

– Надавайте им по шее. Пусть сперва кешеры и кешки перекачают из себя все сведения – без помех, а потом употребляют. Ни слова потерять нельзя. Иногда и одного слова –

достаточно.

Кешер – истертых в долгой дороге, злых, – вместе с кешками загоняли по комнатам Анализа, где ловкие автоматы вынимали из них нити приключений, увиденных во сне. Если сведений казалось мало, автоматы, повинуясь приказам операторов, принимались тормошить птиц с ног до головы.

Эге и ее кешку едва не вывернули насквозь.

– Несправедливо! – ворчала Эге – Никакого послабления… А ведь мы дальше всех тащились! Забрались в такую глушь, что… Эй! Что ты там клюешь?

Кешка ответила набитым ртом:

– Я клюю жука, что заполз ко мне внутрь в том мире. Кажется, его можно кушать.

– Балда! – произнесла Эге. – Какая бездарность, эта жучья физиономия! Какая она мелкая! Впрочем, подвинься.

Эге и кешка наполняли свои пустоты.

Между тем, программистам Вор-Юн-Гака, предоставили новый здоровенный ворох информации, информации глупой, странной, невозможной; внутренне вздыхая и жалуясь, они стали ее расшифровывать.

Тени. Тени. Силуэты. Белый свиток без конца.

Вихрь, бегущий по планетам. Треск разбитого кольца.

Ничего, кроме глупых фантазий, не попадало в чужие сны.

Программисты и переводчики смотрели, искали, искали, смотрели, ругались. Ничего. Ничего. Ничего.

Внезапно они обнаружили нечто. Нечто необычное и как будто осмысленное.

…

– Нет, это не дерево. Это пластик!

Молодой парень спрыгнул с белой кучи. Куча была высокая, шагов десять в высоту, и словно покрытая снегом; она состояла из множества переломанных, перекрученных фрагментов и деталей, обветшалых настолько, что нельзя было понять их происхождение. Ясно только, что они не из живой природы. Таких куч вокруг было немало: эти непрочные исполины стоят как памятники угасших народов. С «памятников» слетает «краска» – пыль, похожая на порошок или сухой снег. Но в том снеге нет воды – только шершавые крошки.

– Маловероятно, чтоб растения устояли на таком чахлом субстрате – сказал его товарищ, тоже молодой. – Эта груда ненужных вещей… да, это всего лишь груда мусора. Ты немного ошибся, Юрий.

– Да, моя модель поиска опять дала сбой… Но ведь мы явно наблюдали миграции! – миграции мелких насекомых, направленные именно в этот район, и я решил, что они-то точно отыщут что-нибудь живое. Не станут же насекомые есть песок.

– Конечно не станут. Они же кое-что соображают.

К ним приближался третий товарищ – Аней.

– Онег! Юра! – Я обнаружила нечто извилистое, с овальными выступами…

– Остатки речных камешков?

– Нет, эти штуки слишком неправильной формы. И к тому же, их прицепило к лаве.

– А какой они имели цвет?

Аней подняла к небу глаза – большие, красивые.

– Серые. Серые, слегка зеленеющие по краям… а местами почти черные. Цвета меркнущего экрана.

– Грибы! – сказал Юрий. – Да это грибы… или плесень. Но это все равно. Анешка, ты молодчина. Надо сходить поближе посмотреть те объекты, вдруг они еще пригодны для использования и в них есть нечто активное, способное к химическим реакциям.

– Химические реакции! – мечтательно произнес Онег – Как я много о них прочел в то незабываемое время, когда мы отважно тряслись в нашем дорогом корабле, который давал нам и дом, и спасение, а теперь пошел на болты. Братцы мои, какие у меня были книги! Впрочем, они и сейчас есть. Какой смысл и блеск содержали их великие строчки… которые теперь кажутся лишь бумагой. Да, мы имеем знания, и в области синтеза тоже. Но где их применить, если ничего нет, ничего, кроме скучного песка? Скучно. Скучно.

Онег продолжал вслух рассуждать, говоря скорее с собой, нежели со своими спутниками; втроем они подошли к старой плите, на которой сидели крохотные пятнышки – зеленовато-серого цвета.

Их аккуратно сняли световым ножом и поместили в колбу. Всего пять или шесть кусочков, но в них чувствуются свойства, характерные для живого.

На поверхности грибов были разводы, местами напоминавшие буквы или математические символы. Аней сосредоточенно поглядела на них, и на какое-то время символы отразились в ее глазах. Потом они исчезли. Но Юрий все равно продолжал смотреть на Аней, любуясь. Ему нравится глядеть на нее, поскольку она вообще ему нравится – как товарищ.

И всем она нравится, и не только из-за глаз. Хотя, они тоже интересные.

У Аней глаза имеют синий цвет, с мягкими переливами; если приглядеться, в них можно увидеть разные узоры. При взгляде Аней внутри все как-то успокаивается, становится гармоничней. Вероятно, у нее есть некий дар – но его природой пока никто не интересуется.

– Выходит, Юра все-таки верно выбрал район!

– Да, верно, – согласился Онег. – Хотя… если оценить суммарный выход нашей операции – пять суток пути на четыре грамма материала – то полезный эффект представляется немножко слабым.

– Онег, ты слишком придираешься. Важно то, что мы нашли. И не пропали.

– А еще важнее, – подхватил Юрий – не пропасть, пока будем двигаться назад! Тут такие вредные бури… и еще ты говорил, что транспорт задыхается от пыли. Или уже задохнулся?

– Нет, наш приборчик еще дышит.