Взорванная тишина (сборник)

– Череп ты чего!?… – закричал идущий следом и подбежал к упавшему.

Лежащий в ответ только хрипел, пытаясь разорвать рубашку на груди. Сиротин воспользовался моментом, когда второй наклонился к упавшему и застыл неподвижной мишенью. Дистанция была всего метров десять, и он без труда попал точно в голову. Второй беззвучно, даже без стонов повалился на лысого – он был убит наповал.

– Вот он сука! – идущий третьим коренастый крепыш увидел высунувшегося из засады Сиротина. – Что делает… у него же шпалер с глухарём!

Скрываться больше не было смысла и Сиротин вышел из засады на тропу. Его решительный вид, да ещё с устрашающе длинным из-за набалдашника глушителя пистолетом, произвёл ошеломляющее впечатление на четвёртого, худого и длинного, идущего сзади. Он вдруг дико завизжал и повернувшись побежал прочь, тяжело шлёпая резиновыми сапогами, казавшимися огромными на его тонких ногах…

– Ну, сучара погоди… счас! – коренастый выхватил на мгновение блеснувшую короткой молнией финку и бросился на врага…

Он успел лишь обогнуть загромождавшие тропу лежащие тела, из которых нижнее продолжало хрипеть. Сиротин почти не целясь выстрелил ему в живут. Коренастый перегнулся пополам, сделав по инерции ещё два шага головой вперёд… В эту голову Сиротин стрелял уже в упор с расстояния не более двух-трёх шагов… Добивать, если кто ещё и дышал было некогда, Сиротин побежал за четвёртым. Он настиг его минут через пять-семь. На бегу целится было трудно… первая пуля прошла мимо, зато вторая угодив в тощую ягодицу, заставила Длинного взвыть и повалится на тропу. Так он и лежал… на боку, схватившись рукой за кровоточащие сзади брюки…

– Нне надо… я вас прошу… я не трогал вашей жены… и сюда не хотел идти, – лицо Длинного было мокро от слёз. Страх смерти вдруг пробудил в нём вежливость.

Сиротин подбежав, несколько раз глубоко вздохнул, приводя в норму дыхание и на всякий случай не подходя вплотную, прервал мучения этого нескладного человека… В обойме, вернее в патроннике, оставался последний патрон. Сиротин вставил новую обойму и вернулся к месту своей «засады». Лысый с простреленной грудью по-прежнему стонал, двое других смотрели спокойными, безразличными глазами. Сиротин прервал стоны…

Потом пришлось тащить «до кучи» Длинного. По пути с него сползли сапоги и голые пятки вылезавшие из рваных носков зловеще желтели. За сапогами тоже потом пришлось вернуться. Сиротин их всех сталкивал в озеро по очереди, притапливая жердиной. Дно, то есть трясина находилась где-то метрах в полутора под водой, и чтобы труп засосало приходилось помогать. Последними он утопил сапоги Длинного…

Сиротин вернулся к обеду. Он был измучен, как человек в одиночку разгрузивший вагон угля. Проходя мимо дома соседа, он пристально смерил взглядом стоящего на стрёме и мучевшгося ожиданием Константина.

– Привет Кость… Хреновое место ты мне посоветовал… нету там никакой клюквы…

Константин стоял бледный, прямой словно лом проглотил.

Сиротин пошёл дальше, потом остановился, обернулся.

– Никуда не ходи Костя… не бегай туда больше, засветишься, менты насядут, – тихо посоветовал он… Константин всё услышал и всё понял.

Сиротин пошёл было дальше, но тут же вновь обернулся.

– А насчёт чечен не боись… дочку твою жалко… я же всё-таки русский. Вот только ты-то кто?…

Прихожая смерти

Последние несколько лет Анна Ивановна чувствовала себя неважно, у неё болело буквально всё: сердце, глаза, голова, желудок, ноги… Врачи в районной поликлинике лишь разводили руками и были едины в своём мнении – возраст.

Анне Ивановне шёл семьдесят девятый год и она, хоть и осознавала, что умереть в таком возрасте далеко не противоестественно, всё же надеялась «протянуть» ещё несколько лет. Эта надежда основывалась на том, что её родители в своё время смогли «преодолеть» восьмидесятилетний рубеж. Правда, они жили в селе, а Анна Ивановна смолоду попала в Москву, до пенсии работала на вредном производстве… Но это, по её мнению, с лихвой должно было компенсироваться жизнью в городской квартире с удобствами и, конечно, её постоянной заботой о здоровье. Она регулярно навещала поликлинику и неукоснительно выполняла получаемые там предписания, покупала все прописываемые лекарства, как продаваемые по льготной цене, так и за полную плату, тратя на них значительную часть пенсии…

Тем не менее в одно «прекрасное» утро Анна Ивановна не смогла встать с постели. Вернее встала и тут же упала, у неё вдруг отказали левая рука и левая нога… Анна Ивановна жила одна. Её муж умер почти десять лет назад, дети, сын и дочь, жили своими семьями… Нет, она не ощущала себя одинокой, брошенной. Экономная во всём, кроме медикаментов, она вполне обходилась пенсией, более того у неё даже были некоторые сбережения. Своих детей она воспитала в том же духе, и как сама от них не зависела материально, так и они не «доили» её…

И вот тут, с трудом вскарабкавшись с пола на кровать, Анна Ивановна, возможно впервые в жизни, поняла, что без посторонней помощи никак не обойтись. Трудно было даже дотянуться до телефона… ещё труднее доползти до туалета…