Взорванные лабиринты

- Необходимость, - сразу ответил Пул Вин. - В столице как я ни старался законспирироваться, а потом исчезнуть за границу - меня засекли, удалось оторваться от них. Единственный, кто мог помочь мне уйти за границу в такой ситуации, был Роттендон. Но он всегда был размазней. Мы знакомы с ним еще с тех пор, когда занимались вместе мелкой контрабандой. Потом он пошел в гору, но связи с контрабандой не порвал. Он с удовольствием сбагрил бы меня за границу, лишь бы избавиться. Но вместо него на вилле я встретился с Чепрэ. Он был привязан к креслу. Проделки Итри. Чепрэ знал секрет виллы - дверь в стене. Если бы нам не удалось уйти по подвесной дороге, ваши взяли бы нас еще на вилле. Кстати, вы не обнаружили мой саквояж?

Пул Вин напряженно глянул на Яви.

- Нет, - качнул тот головой. Саквояж и ценности Фэтона у Чепрэ.

- Ушел все-таки, подлец, - с ноткой тоскливой зависти заметил Пул Вин. - Подлец! - с ударением повторил он и устало упал головой на подушку. Вам надо спешить, инспектор. Если вы сказали обо мне Верховному прокурору, то они уже начали заметать следы. Но их замести невозможно. И, пожалуйста, перевезите меня в другое место. Они уже вышли на клинику - можете не сомневаться.

Яви вернулся в комиссариат. Он не знал, что делать. Кто ему выдаст ордер на арест, например, Верховного прокурора или заместителя Верховного судьи. И Яви решил переждать самую малость.

Клиника, в самом деле, была уже под наблюдением. Яви пригнал несколько санитарных фургонов, и через некоторое время они выехали из ворот клиники, разъехавшись в разные стороны. В одном из них был Пул Вин. Те, кто следил за клиникой, не могли, конечно, броситься сразу за всеми фургонами. Яви знал, что у них всего одна машина.

Табольт продолжал запираться.

Инспектор решил взять Табольта неожиданным маневром, сделав ставку на экспансивность подследственного.

В шесть часов вечера первого февраля Яви позвонил в отдел последних известий «Интеринформации», пообещав сногсшибательную сенсацию и сообщив, куда нужно явиться репортерам.

Затем они с Бейтом поехали в тюрьму, взяли Табольта, которого охранял лично капитан Котр, не подпуская к нему никого. Яви боялся, что Табольта попытаются убрать.

Ремми изрядно перетрусил. Уж не решил ли инспектор под шумок разделаться с ним при попытке к бегству. Времена в стране смутные: кто потом будет разбираться, прав был инспектор Яви или неправ.

Но Табольт переживал напрасно. Инспектор ставил перед собой задачу чисто психологического плана. Преодолев сопротивление швейцара, они вместе с репортерами «Интеринформации» ворвались в банкетный зал, где Роттендон как раз проводил великосветский прием.

Расчет на реакцию Табольта оказался безошибочным. Увидев разодетого Роттендона в окружении великосветской публики, Табольт остолбенел от изумления. Значит все то, о чем твердил ему инспектор, было чистой правдой. Этот тип остается в стороне да еще устраивает приемы…

Табольт широко шагнул вперед и оказался рядом с хозяином.

- Ах ты, поросенок, - нежно пропел он, схватив его за шиворот и чуть приподняв таким образом над столом. - Я давлюсь тюремной баландой, выгораживая тебя, а ты изволишь кушать с золотых блюд. - Табольт разжал пальцы и брезгливо вытер их о пиджак.

Роттендон плюхнулся на место. Лицо его сначала покрылось мертвенной белизной, а потом стало наливаться.

Табольт обвел взглядом остолбеневшую публику.

- Краснеешь, поросенок, конечно, такая приличная публика…

- По… ззз…вольте, пришел в себя Роттендон. - Кто вы… такой?

- Замолчи, гнида! - взорвался Табольт. - Ты лучше скажи, где те ребята, которых ты послал убивать меня? Господин инспектор, свидетепьствую перед богом и перед вами; это тот человек, к которому мы с Пул Вином привезли профессора Фэтона, доктора Неймана, шарик и письмо и который уплатил мне лично за это 150 тысяч крон.

Публика, бывшая в зале, окружила стол плотной стеной. Роттендон продолжал неподвижно сидеть за столом. Яви подал капитану знак. Через мгновение в мертвой тишине зала сухо щелкнул замок наручников.

Признания Табольта попали в вечерние газеты и в экстренный выпуск новостей «Интеринформации». Песенка Роттендона была спета.

На нескольких допросах он отрицал все. Придя в себя и успокоившись после нервного шока, вызванного столь ошеломляющей очной ставкой с Табольтом, он стал держаться с прежним апломбом и высокомерием. Яви намекнул ему о том, что Пул Вин жив и готов дать любые показания, даже о тайной двери в вилле или о их прошлой работе по контрабанде. Роттендон размяк и перестал отпираться.