Взорванные лабиринты

На кухне уже вкусно пахло яичницей и кофе. Хозяин, в клеенчатом фартуке, следил, чтобы кофе не сбежал. Профессор не держал постоянной прислуги. Она появлялась раз в неделю убрать в квартире и выстирать белье. Деньги Фэтон тратил главным образом на свои научные изыскания, о которых друг имел довольно смутное представление.

Нейман осторожно опустился в старое кресло, стоявшее у кухонного стола.

— Что-то твоя яичница попахивает керосином, — бросил доктор свою дежурную остроту.

— Скажи спасибо, что на сковородке не булыжники, — ответил тем же Фэтон.

В обществе приятеля он добрел. Глаза теплели, черты лица утрачивали напряжение собранности и отчужденности.

Фэтон ловко подхватил чапельником сковородку и поставил ее на металлическую подставку.

Ужинали тут же в кухне не спеша, запивая яичницу чуть подогретым вином. Предстоял еще кофе, но его они, как правило, пили в гостиной, смакуя каждый глоток.

В центре гостиной стоял журнальный столик и два глубоких кресла, справа от окна в углу — телевизор на высоких ножках. Вдоль задней поперечной стены широкая софа, накрытая персидским ковром темно-вишневого цвета, продольную часть комнаты слева от окна занимала так называемая «стенка», состоявшая из серванта и книжных шкафов. Квартира имела еще две маленькие комнатки, одна из которых служила хозяину спальней, а в другой размещалась скромная лаборатория.

По образованию Фэтон был астрофизиком, но еще в студенческие годы его влекла прикладная электроника. В конце концов влечение это одержало верх. Фэтон отказался от преподавательской работы и лет пятнадцать назад приехал сюда, в Лин, приняв приглашение занять должность руководителя крупной научной лаборатории на заводе, производящем электронные приборы. Через год за приятелем потянулся и Нейман, биолог по профессии. В Лине ему предложили руководство небольшой лабораторией в местном медицинском институте. Как часто шутил Фэтон, доктор Нейман обречен был до самой смерти биться в своей лаборатории над проблемой бессмертия.

В домашнем халате и шлепанцах хозяин совсем перестал быть похожим на профессора Фэтона, которого изрядно побаивались в лаборатории и на заводе: он терпеть не мог лодырей, бездарей и людей, склонных к подлостям.

— Все-таки были они у нас или нет? — неожиданно обронил Нейман. — Эти ребята, которые сочинили фильм, задают нам чертовски трудную головоломку.

Фэтон осторожно поставил чашку на стол.

— Особой научной ценности их гипотезы не представляют. Но они заставляют задумываться над вопросом, который ты задал.

— Ты не можешь на него ответить?

— Не могу.

— Но если вне нашей цивилизации существуют другие, почему трудно предположить, что кто-то был на нашей планете?

— Насчет других цивилизаций есть масса гипотез, от самых сумасшедших до самых скромных. Например, англичанин Шепли предполагает, что ближайшая к нам жизнь за пределами солнечной системы находится не на планете, вращающейся вокруг звезды, а на остывших звездах, представляющих собой нечто среднее между планетами и звездами и движущихся по самостоятельным орбитам. Данные современной астрономии не показывают в районе Солнца таких звезд. Если бы они были, то имело бы место гравитационное воздействие на орбиты внешних планет.

— Значит, эти звезды далеки от Солнца?

— В том и слабость гипотезы Шепли, что пока она не получила научного подтверждения. Более реальны, на мой взгляд, гипотезы немца Хорнера, их несколько. Он выдвигает предположение о том, что вокруг одной из трех миллионов взятых наугад звезд существует одна разумная жизнь нашего уровня развития или выше.

— Да, — вздохнул Нейман. — Почти что ничего. Такие цифры — с ума сойти можно!

Фэтон задумался. Нейман взял пустые чашки и пошел за новой порцией кофе.

Профессор вздрогнул, когда доктор поставил nepед ним, чуть не опрокинув, чашку кофе.

— И все-таки, — тихо заговорил Фэтон, — они вполне могли быть у нас. Вполне! — с ударением закончил он свою мысль.

— Пей, а то остынет, — заметил Нейман. — Если бы они вдруг появились сейчас вблизи планеты, то не остались бы незамеченными.

— Ошибаешься, дружище. При достаточно высоком уровне технической цивилизации превратить какое-то тело в оптически непроницаемый предмет — проблема не из трудных. Другое дело, что всякое тело на земле и в космосе является источником теплового излучения. Таким же источником явится и космический корабль…

— Который можно обнаружить с помощью лазера, — подхватил Нейман.

— Лазер — прекрасное достижение современной науки, но он очень чувствителен к световым помехам даже нашей планеты, не говоря уже о световом хаосе космоса. Если лазер и обнаружит чужой космический корабль, то отраженный от него сигнал может оказаться настолько слабым, что просто потеряется в световых помехах. Причем, чтобы найти столь маленькое тело, как космический корабль, даже вблизи планеты, нужно знать, что и где искать. Не думаю, чтобы пришельцы телеграфировали нам о своем прибытии с указанием точных координат своего местонахождения.

— Значит, корабль-невидимка, как человек-невидимка у Герберта Уэллса?