Взорванный император, или Скромный герой

— А она лежит. Простудилась со страшной силой. Из-за того, что к тебе съездила. А зачем она тебе?

— Я из-за твоей несуществующей взрывчатки заболела, — задыхающимся голосом заявила Лешка.

— Из-за того, что не оделась, как следует, — отпарировал Ромка.

— Передай ей, что письмо пришло, — сказал Венечка.

— От Темки?

— От кого ж еще?

— Что от Темки? Письмо, да? — Лешка выпростала из-под одеяла руку и выхватила у Ромки трубку. — Читай, Венечка.

Ромка заявил, что Артем ему тоже друг, пошел к другому телефону и стал слушать.

Артем написал следующее:

«Привет, Лешка! Долго не писал, потому что был на соревнованиях, а на эсэмэску твою не ответил, так как телефон свой забыл. Но просьбу твою я выполнил, расспросил ребят, и выяснилось, что у моего соседа по комнате отец библиофил. А еще он у него банкир и, по его рассказам, очень хороший. С Клещом у него ничего общего быть не может. Если понадобится какая-нибудь дополнительная консультация по книжным делам, то Никита спросит у отца, а я сообщу вам. Привет всем ребятам. Пока. Артем».

Краткое и деловое письмо Артема Лешку жутко разочаровало. Понятное дело, он знал, что читать его будут все, но ждала хоть какого-нибудь подтекста, намека, обращенного только к ней, а его не было. Значит, он о ней думает исключительно как о друге, и не больше того.

Тихонько вздохнув, она снова закуталась в одеяла. И в который раз вспомнила, как оказалась на рельсах, прямо перед несущимся на нее поездом, и свой возникший потом запоздалый ужас. Как, выбравшись на платформу, проводила глазами поезд и с закружившейся головой опустилась на асфальт, как кровоточащими руками обхватила ободранные коленки и крепко-крепко зажмурила глаза, чтобы скрыть от мальчишек непрошеные слезы. Но они, как начинающийся дождик, крупными темными горошинами покапали на асфальт.

— Поплачь. Тебе от этого легче станет, — сказал тогда Артем, а сам присел рядом с ней и обнял за плечи. Она прижалась к нему и зарыдала во весь голос.

А он гладил ее по спине, волосам, говорил: «Все пройдет», и столько теплоты и нежности было в его голосе, что она почувствовала себя такой счастливой, какой не была никогда в жизни. Потому что поняла, что ему небезразлична. Ради этого стоило угодить на рельсы.

Интересно, он это помнит? И как они собирали смородину и смотрели на звезды, и как он говорил, что не хочет уезжать. Неужели забыл?

Лешка горько вздохнула и снова закашлялась. Голова стала чугунной и неповоротливой, а горло заболело так, будто в него вставили острую бритву.

Ромка все еще сидел с трубкой, и Венечка нетерпеливо спросил:

— Что отвечать-то?

— Не знаю. Хотя вот что: пусть этот Никита, на всякий пожарный, спросит у отца, есть ли у него Шильдер. Писатель такой, напиши, был и историк, который жизнь российских императоров описывал. Лишняя информация нам не повредит.

— Ладно. А завтра, значит, Лешка ко мне не придет?

— Завтра я сам к тебе собирался, а теперь думаю, что школу пропускать не стоит, коль никто не звонит. А кому приспичит, тот дозвонится. Дождется, пока ты появишься.

Ромка положил трубку и подошел к больной сестре.

— А теперь ты как себя чувствуешь? Полегчало?

Лешка высунула из-под одеял ногу и прохрипела:

— Теперь жарко стало. Уже потею.

— Значит, проходит?

— Наверное. Маме ничего говорить не будем, а то узнает, почему я опять заболела, и тебе первому не поздоровится.

— А тебе правда лучше? Честно-честно? Покажи горло и скажи «а».

Лешка широко открыла рот. Ромка заглянул внутрь.

— Гланд почти не видно. Раз не увеличены, значит, ангины нет.

— Вот видишь! Ты мне чаю дай, но не очень горячего.

— Сейчас. — Ромка засуетился. — Тебе с малиновым вареньем или с медом?

— С медом.

На самом деле Лешке лучше не стало, но она решила терпеливо и мужественно переносить свою болезнь. Ромка вон взрывчатки не испугался, а она будет бояться какой-то простуды? Есть веди и поважнее, о которых следует беспокоиться.

И когда Валерия Михайловна пришла с работы, она выбралась из-под всех своих одеял и примостилась у телевизора, чтобы никто не заметил ее болезненного состояния. Снова почувствовав озноб, надела на себя лишний свитер и согрела холодные ноги в густой собачьей шерсти, благо Дик был всегда под рукой.

Вечер прошел как в тумане. Лешка села со всеми ужинать, но пища, которую она вынужденно глотала, казалась ей жутко горькой и противной. Съев совсем немного, она решила, что натерпелась достаточно, поднялась и очень естественно потянулась.

— Что-то спать захотелось. Вы как хотите, а я ложусь. С Диком кто гулять будет?

Ромка с тоской посмотрел на отца. Олег Викторович шумно вздохнул, но согласился.

— Ладно уж. Только «Новости» посмотрю.

Ромка тоже улегся рано. Он устал. День был насыщенным, одна «взрывчатка» в троллейбусе чего стоила! О сестре он не беспокоился — Лешка даже его сумела ввести в заблуждение.

Он крепко спал и не слышал, как она всю ночь ворочалась и громко стонала, как к ней подходила мама, измеряла температуру, давала лекарство и долго сидела рядом, держа ее руку.