Взрослая колыбельная

К черту! Вернусь в Хвощи – отделаюсь от лесника, пусть староста другого помощника мне найдет. Однако, как ни странно, после я быстро заснула. Как днем, словно по приказу отрубилась.

– Колдунья…

Открыла глаза – темно. Вблизи кто-то сипит и неуклюже ворочается, как огромный неуклюжий зверь – вроде и рад бы затаиться, а не получается, размеры не позволяют.

– Вставай. Пора собираться.

Амбре в хибаре – хоть топор вешай. Благо я в одежде и сразу могу выйти глотнуть свежего воздуха.

На улице тихо и темно, хоть глаз выколи. Звездного света – только чтобы ноги не переломать, а колдовской огонь не зажжешь – местные сразу заметят. Они же как животные, чуть что не так – агрессия.

Из-под навеса доносится оглушительный храп. Хозяин хижины в случае чего первым и подскочит.

– Они не заподозрят? – тихо спрашиваю лесника. – В погоню не бросятся?

– Нет.

Коротко и емко, общаться лесник не в настроении. Впрочем, чему удивляться? С похмелья заставили куда-то ехать, да еще руки кому-то заламывать.

– Садись.

Едва в кусты успела сбегать, лесник уже лошадь запряг и на дорогу вывел. Довез меня до выезда из нагромождения хибар и остановился.

– Жди здесь.

– Ты за ним? Возьми меня с собой, я помогу.

– Нет.

Не дожидаясь ответа, он спрыгнул на землю и, тяжело ступая, направился к высокому дому, чья крыша торчала над остальными.

М-да, вежливости, в отличие от физической силы, в нем явно не прибавилось. Да плевать, пусть сам идет и вляпается! Сяду тогда да поеду обратно в Хвощи. И рука не дрогнет.

В темноте было плохо видно даже моим улучшенным сыскарским зрением, но постепенно становилось светлее, вот-вот рассвет. И нужно будет решать: либо уезжать, пока меня не увидели остальные приисковики, либо ждать до последнего. Думаю, первый вариант определенно выигрывает.

Впрочем, выбирать не пришлось. Лесник показался вовремя, беззвучно вышел из темноты, на плече у него лежал огромный сверток. Подойдя к телеге, он перекинул сверток, бросил его поверх угля. Я разглядела лицо завернутого в одеяло и связанного человека – щеголеватые усики, разбитая губа, глаза закрыты. Без сознания.

– Орать не будет?

– Очнется, когда далеко будем, там пусть орет на здоровье.

Забравшись на облучок и попутно отодвинув меня плечом, лесник взялся за вожжи, и мы двинулись в обратную путь-дорогу. Вначале медленно, после все быстрей и быстрей. Я то и дело оглядывалась на арестованного. Да уж, с таким помощником, как лесник, будь он у меня на посылках ранее, я без труда вышла бы в число лучших сыскарей отдела. Как лихо он его взял! Ни звука лишнего, ни шума. Как будто всю жизнь этим занимался. Боюсь представить, как все закончилось бы, явись я сюда с Юликом!

Лесник, однако, моего радужного настроения не разделял, выглядел мрачно и хмурился. Спросить бы, что не так, но с какой стати? Кто он мне? Так, случайный попутчик, с кем дело свело. А после так же разведет, пусть он хоть трижды крут.

Потом окончательно рассвело. Когда солнце поднялось, лесник вдруг затормозил и остановил телегу. С чего это? Укачало, может? Он молча спрыгнул и принялся копошиться в изголовье телеги, потом забрался обратно, протянул мне что-то в полотенце. Еда. Булка с сыром и маслом.

В глазах неприятно защипало. Чертова пыль дорожная!

Он сел и молча поехал дальше.

– А ты?

– Не хочу.

Да уж, нынче лесник и правда немногословен. А может, он всегда такой и разговорился на время, от шока при моем эффектном появлении. Возможно, та передышка, когда он ушел из комнаты в таверне при первой встрече, требовалась не только мне?

Еда благосклонно повлияла на желудок, жизнь стала куда приятнее.

Потом проснулся Король. Он себя ничем не выдал, но звук дыхания изменился. Еще несколько минут мы ехали молча, потом лесник снова остановился.

– Ладно, хорош притворяться. Вставай.

Чумазый от угля, на котором ему пришлось проехаться, Король открыл глаза – ярко-голубые, невинные. С такой мордой и такие глаза – вот везунчик.

– Где я? – дружелюбно спросил он.

Можно не проверять, кто писал письмо – его внешность соответствовала портрету. Склонность к аристократичным штрихам, мечты о славе и богатстве, эффектные ходы. Неисправимый игрок.

– Ты задержан по причине попытки шантажа Гораславского князя, – сообщила я. – Будешь доставлен в Гораславль, где подвергнешься суду.

– Ну ладно тогда.

И Щегольские Усы откинул голову обратно на уголь. Казалось, Королю безразлично, что я сказала. Суд – ну и пусть. А вот лесник потемнел лицом, но, к его чести, не стал ничего спрашивать при задержанном. Отозвал в сторонку.

– Так мы были на приисках из-за шантажа?

– Да.

– А… лес?

– А что лес?

Привычка строить дурочку всегда на первом плане.

– Ты приехала не из-за болезни леса?

Вот пристал.

– Лесник, тебя мои дела не касаются. Я делаю то, зачем приехала, и буду делать дальше. И отчитываться ни перед кем не собираюсь. Понял?

Волин отшатнулся, но злобы в его глазах не было. Только что-то далекое, больное. А так хотелось чистой ярости! Так хотелось вывести его на чистую воду! Сколько можно строить из себя добренького? Что он лезет со своей заботой, притворяется, что ему не все равно?!