Взрослея с детьми

Вера, увидев меня, тихим голосом сказала, что хочет еще погулять на площадке. Она часто еще пока говорит о том, что хочет, таким тихим голосом, как будто заранее ожидая отказа. К сожалению, уже сформировался «рефлекс», что ее желания редко слышат и тем более исполняют. Я поняла это только тогда, когда сама потихоньку начала слышать свои желания и осознала, что этот «рефлекс» у меня тоже сформирован с детства. От этого частые истерики лет до пяти, потом адаптация: «лучше молчать и не высовываться, иначе навлечешь на себя гнев». Меня так воспитывали, и я тоже неосознанно воспитывала так своих детей, буквально не ведая, что творю.

Я, понимая, что в этом случае поможет только обратное мое действие – слышать желания, спокойным твердым голосом отвечаю Вере: «Хорошо, давай погуляем». И хоть Боря начинает возражать, потому что ему хочется быстрее в магазин за вкусняшками, мне удается с ним договориться поиграть немного на площадке. Удивительно, днем в садике они гуляли на этой же площадке, но сейчас, когда воспитатели ушли и на площадке осталось только два-три местных ребенка, им намного интереснее лазать и бегать.

Я сажусь на скамейку и чувствую, насколько устала бежать, чувствую, как тело с благодарностью отзывается на эту возможность передохнуть. С ужасом представляю, что, если бы не Вера с ее желанием задержаться на площадке, мне бы сейчас еще пришлось идти до остановки, ждать автобус… И я сижу на скамейке, наслаждаясь ощущением приятной неги в теле, видом играющих детей, теплом и тишиной наступившего летнего вечера.

Вначале Вера и Боря вместе лазают по сооруженному на площадке «кораблю». Но как только Вера находит себе подружку и они начинают играть вместе, Боря приходит ко мне на скамейку и предлагает вдвоем поиграть в «камень, ножницы, бумага». Я соглашаюсь, потому что это новая вариация этой игры – в моем детстве была устаревшая более простая версия, состоявшая из трех фигур: бумага, ножницы, колодец. Нынешняя версия намного интереснее и звучит так: «Камень, ножницы, бумага и бутылка лимонада, карандаш, огонь, вода и железная рука». И тут надо включить воображение, чтобы изобразить нужную фигуру и понять, кто кого победил. Наигравшись с Борей, я решаю, что пора идти домой, и предупреждаю Веру, что через пять минут мы пойдем домой. Эту привычку – предупреждать детей заранее – мне долго приходилось вырабатывать, но зато теперь она помогает избежать слез.

В оговоренное время мы собираемся и идем на остановку. Вскоре подъезжает желтый автобус №10, и я, помня, что в прошлый раз такой же желтый автобус вроде бы с тем же номером довез нас почти до дома, даю детям команду садиться – благо свободных мест много. Мы садимся и слушаем, как объявляют остановки. И вот перед тем, как автобус должен был завернуть в сторону нашего дома, он вдруг едет прямо. Голос из динамика объявляет остановку, которая мне не знакома. Я понимаю, что перепутала номер автобуса, и говорю детям спокойно: «Я перепутала автобус, сейчас мы выйдем и пересядем на другой».

Внутри спокойно, и хотя дети говорят: «Ну вот, из-за тебя, мама, нам придется ждать еще другой автобус», – даже эти слова не вызывают во мне чувства вины. Я лишь внутренне улыбаюсь своей оплошности и думаю: «Значит, так надо было». Когда мы выходим из автобуса, Боря начинает канючить, что устал идти, но я спокойно показываю ему: «Вот наша остановка, нам надо лишь перейти дорогу».

Тем не менее нужный автобус не спешит приезжать, и дети через какое-то время начинают ныть, что хотят кушать. Я надеюсь, что мы скоро уже уедем, но автобуса все нет. Вскоре чувствую, что детское терпение на исходе, и решаю зайти в магазин, который прямо за спиной, чтобы купить каких-нибудь булочек с соком.

Магазин не из дешевых, ведь он в одном из самых фешенебельных районов города, и мне часто на просьбы детей приходится повторять фразу: «Нет, это не купим, слишком дорого». Повторяю и чувствую какое-то неудобство: «Хожу как нищеброд и сетую, как все дорого». И тут же злюсь на себя: «Оля, чего стыдиться? Это нормально, что тебе что-то дорого и ты не хочешь это покупать».

Тут же вспомнилось, как я решилась однажды отправиться в один из дорогих магазинов одежды и померить платья. Даже просто зайти туда для меня было большим испытанием, я осмелилась только со второй попытки. Внутри была куча эмоций: «Какого хрена, Оля, ты прешься в этот магазин? Тебя же туда не пустят! Ты же нищеброд, тебя с позором выгонят, потому что твоей зарплаты хватит в лучшем случае на ремешок от платья!»

Но тогда я переборола себя, зашла, попросила продавца подобрать мне платья и померила их. Самое дорогое из них стоило как три моих зарплаты. Уходя, я поняла простую вещь: богатый человек отличается лишь количеством денег, но шмотки, дорогие аксессуары не прибавляют ценности человеку, они так же остаются шмотками и аксессуарами, а человек – человеком. В итоге стала проще относиться и к обеспеченным людям, и к дорогим магазинам.