Взрослое лето

– А вы учились в нашей школе? – спросила Алёнка.

– Да, мои родители живут в посёлке. Я, кстати, ученик Натальи Николаевны!

– Ну, а я не пойму, откуда вас знаю, то есть где-то видела. А теперь мне всё ясно с вами.

После слов «всё ясно с вами» журналист побелел и так посмотрел на девочку, словно вся его жизнь с этого момента полностью перешла в веденье подростка и от её тонких длинных пальчиков зависело – прервётся нить его жизни или нет.

– Ну, ладно, я вас слушаю, – прервала паузу Людмила.

Алёна молчала, оценивающе смотря на гостя. Парень наконец-то вновь заулыбался и спасительно подмигнул девчонке.

– Да, да, конечно. Хотелось бы спросить вас, а как идёт следствие по делу об убийстве?

– То ли приостановлено, то ли прекращено, я в этом не очень понимаю. Никто не арестован, кто убил, до сих пор: неизвестно. Но, правда, мне тут недавно звонил следователь и приглашал нас с дочерью на очередной допрос. Вот и всё, что я знаю.

– Понятно, ну а какие-то успехи на их счету име ются?

– Не знаю, когда пойду на допрос, спрошу, всё-таки я не посторонний человек, а потерпевшая. Мне даже на руки дали постановление с синей печатью.

– Да, перед нами, я имею в виду общественность и прессу, и следствием появилась какая-то кирпичная стена. Мне тоже ничего не говорят, хотя главный редактор, по моей просьбе, направлял им запрос, но в ответ мы получили набор ничего не значащих фраз, просто бюрократическая отписка да ссылки на тайну следствия.

– Грустно, мне почему-то кажется, что и мне ответят так же, как и вам, – предположила Мила.

– Тогда надо жаловаться прокурору! Вы должны знать основные версии следствия!

– Согласна. Но по версиям у меня есть своя специалистка – дочка!

Алёнка рассмеялась и сказала:

– Да ладно, какая я специалистка, я просто читала вашу статью, уголовный кодекс, уголовно-процессуальный кодекс, учебник по криминалистике, а ещё думала, но пока вам, как это сказать, не готова рассказать, что ли…

Девочка умолкла и опустила глаза, потому что не решалась произнести вслух до конца свою мысль.

– То есть вы не совсем доверяете мне?

Алёнка кивнула:

– Да, точно, а может, вас кто-то подослал, и вы тут вынюхиваете, вышли мы на след убийц или нет.

– Лена, что за «вынюхиваете», следи за своими словами!

– Извините, пожалуйста, что-то я завелась, день был тяжёлый.

Помолчав с минуту, журналист всё же продолжил:

– Я прекрасно понимаю ваши чувства и не обижаюсь на подозрения в мой адрес, но хочу вас заверить, что все мои действия направлены только на установление истины. Могу со всей ответственностью сообщить – меня к вам никто не направлял, я, так сказать, сам решил приехать.

Евгений умолк, и в лучах заходящего солнца его волосы светились бронзовым цветом, а веснушки стали совсем незаметны.

– Если хотите, можете попить с нами чая, – предложила Мила, желая хоть как-то разрядить обстановку.

– Нет, уже темнеет, пожалуй, поеду, тут тяжёлая дорога по лесу. Может, в следующий раз! Если не против, я, могу оставить свой номер телефона или взять ваш, если у меня будут новости о расследовании, я вам обязательно сообщу.

– Мама, можно я дам Жене свой номер телефона, мне ведь интересно все, что связано с убийством.

– Да, пожалуй, тем более я на память не помню свой номер.

Темнело. Длинные тени от деревьев устремились в лес, и свежий ветерок напоминал о грядущей ночи. Где-то рядом, за спиной, соловей уже начинал свою дивную трель.

– До свидания! Я позвоню, – на прощанье сказал журналист.

– Пока! – крикнула Алёнка и пошла в дом.

Вскоре, под звуки мотора, узкий луч света стал испуганно шарить по заросшей дороге, шарахаясь от черноты, мечтая поскорее выбраться на шоссе. Лес казался полон страхов и ужасов, готовых в любую секунду обрушиться на узкие плечи журналиста.

Зайдя в дом, Алёнка закрыла дверь на крючок и занавесила все окна. На плите булькал чайник, мама достала чашки.

– Иди пить чай!

– Наливай поскорее, я замёрзла.

– Достань малиновое варенье.

– Жалко, осталась последняя банка.

– Да ладно, скоро наварим свежее. Я уже накупила сахара.

Потом они пили чай с вареньем и слушали писк одинокого комара. Говорить не хотелось. За окном стемнело. Ночь прогуливалась по лесу, не давая сомкнуть глаз птицам и зверям.

– Лена, ты знаешь, о чём я сейчас думаю? – вдруг спросила Людмила и отодвинула на край стола полупустую чашку.

– Конечно нет, но могу предположить.

– Да, и о чём же я, по-твоему, думаю.

– Может о том, что тебе уже четвёртый десяток и пора что-то делать с личной жизнью. А возможно о дяде Диме?

Мила помолчала несколько минут, не сводя глаз с дочери. Ей казалось, что она то краснеет, то наоборот, мёрзнет. Хотелось ругаться из-за обиды.

– Я даже не представляла себе, какая ты глупая и жестокая, и продолжаешь ревновать меня к каждому встречному мужчине. Может быть, хватит или ты очень хочешь, чтобы я опять плакала?

– Нет, а что я такого сказала, мама?