Взрослые дети, или Инструкция для родителей

Г. Лебон, описывая механизмы, руководящие психологией толпы, полагал: лишь ученые–теоретики, не зная законов этой психологии, воображают, что разум меняет людей и правит миром. Он только подготавливает идеи, которые изменят мир позже, а сейчас, в ближайшее время, воздействие разума остается ничтожным. Массы нечувствительны к рассудочным доводам – на них не подействует ни правдоподобное рассуждение, ни дискуссия, ни неоспоримые доводы. К тому же массы не стремятся знать правду, да и всякая дискуссия умаляет авторитет вождя[52]. Массы готовы воспринимать дискуссию как зрелище или как игру – этакое ток–шоу в реальном формате, где под руководством ведущего оппоненты, поддерживаемые своими фанатами, лупят друг друга аргументами разной степени тяжести. Они вовек не договорятся, но вечерок проведут не без пользы. Каждый положит свой кирпичик в фундамент коллективного мнения.

Стереотипы крепчают и незаметно укладываются в фундамент «псевдоиндивидуального мнения», а мы понемногу вливаемся в «коллективное русло», проложенное авторитетами нашей социальной группы. И вступаем в конфликт с другими социальными группами — в том числе и с теми, к которым принадлежат наши дети. Разница наших «групповых» вкусов, помноженная на разницу приоритетов, в результате дает трещину глубиной с Марианскую впадину. Чего ради мы так отдаляемся от наших близких? Ради наших идеалов? Но что они собой представляют, эти идеалы? Нередко идеал, кумир, лидер – словом, авторитет — процентов на семьдесят состоит из коллективных представлений. А. Мендра пишет об основах авторитета как такового: «Стабильность мнений демонстрируется и объясняется распространенностью стереотипов и символов, лежащих в основе этих мнений. Все согласны с небольшим количеством клише, которое мало изменяется под посторонним влиянием. Люди верят в то, во что они верят, и в то, во что верят окружающие»[53].

Но, несмотря на эти сложности, мы понимаем: идеалы и лидеры нужны. То есть идеалы нужны, а лидеры пусть выступают в качестве носителей, передатчиков, материальных воплощений… То есть своеобразных «операторов». Оскар Уайльд заметил: «Ценность идеи не имеет ничего общего с искренностью ее глашатая». Можно добавить, что идея вообще может не иметь общего со своим глашатаем, как ни странно это звучит.

Законные родители любой идеи практически никогда не бывают лидерами.

Их положение куда скромнее – это чаще всего не самые успешные и обеспеченные люди. Они предлагают обществу нечто невиданное – свои интеллектуальные находки, философские взгляды, ученые труды, ноу–хау. А вот руководят только собой — и то не всегда.

Чтобы «охватить» массы какой–либо идеей, требуются, как уже говорилось, «стимуляторы» — лидеры и пророки. Вот они–то и используют мысль, рожденную интеллектуалом–аутсайдером, на благо страны или целого мира, а больше всего на благо себя: создают группы, сообщества, секты и клубы по интересам. Здесь формируется авангард – из последователей, сторонников, поклонников и эпигонов. Авангард направляется туда, куда Макар телят не гонял. А масса реагирует только если идея окажется своевременной, то есть если большинство граждан не в силах вынести существующее положение дел. Тут вспыхнувшая энтузиазмом масса примыкает к авангарду, напирает сзади и наконец подминает под себя и первопроходцев, и пророков. Может и насмерть затоптать, чтобы впоследствии поставить памятник особо выдающимся и проводить ежегодные фестивали имени задавленных во имя светлого будущего.

Последователей, как видите, ждет жалкая участь, еще хуже, чем судьба лидеров–пророков. И сказок о них не расскажут, и песен о них не споют. Эпигоны – либо рабочая сила для продвижения чужих принципов, когда те входят в моду и становятся актуальными; либо жертвы «кризисной эпохи», когда общество вырастает из «детских штанишек» и с поспешностью перелезает в новые, подростковые. Мы с вами живем именно в такое время, оно наше – вот и приходится смотреть ему прямо в лицо. Хотя и не мы первые. Опыт тех, кто прошел через «эпохальные кризисы» и «кризисные эпохи» до нас, поможет нам составить план действий, а заодно понять: что, собственно, происходит в голове у нас, родившихся до кризиса, и что – в головах у наших детей, родившихся во время кризиса или несколько после.

Демон разрушения в человеческой душе