Взрослые игрушки

— Не реви. — Лёха сел рядом, схватил ложку, и зачерпнул ей из кастрюли. — Никуда твой мужик не денется. И собака не сдохнет. Суп, правда, говно говном, но баба ты хорошая. Хочешь, могу тебя через час домой отправить? Витька в Москву собирается, тёлка там у него живёт. Могу тебя к нему в машину засунуть. Только, чур, тихо. А то вслед за тобой все бабы свалят. А чо в походе без баб делать? Особенно, если рыбалка пиздой накрылась.

— Домой хочу-у-у-у…

— Не реви, сказал же.

— Не реву.

— Эх, Лидка, вот ни хуя ты к жизни не приспособленная. Тебя в походы брать нельзя. Привыкла в Москве жить, в девятиэтажке блочной, с унитазом и мусоропроводом. И чтоб Макдональдсы на каждом углу, и прочая роскошь. Пиздуй к Витьку. И в следующий раз с нами не напрашивайся. Мартышка.

…Любите ли вы, друзья мои, походы? Любите ли вы ночёвки под открытым небом, и стаи комаров, норовящих обглодать ваше тело до скелета? Любите ли вы суп из тушёнки, и песни Цоя под гитару? Это хорошо.

А я люблю Макдональдс, мусоропровод и блочные девятиэтажки. Люблю унитазы, горячую воду и электричество.

И, если вы собираетесь в поход — меня не приглашайте.

Я ж и согласиться могу. Запросто.

Глава восемнадцатая

А всё-таки, хорошо быть бабой. Плюсов много: во-первых, почти любую страшную бабу можно нарядить и накрасить до состояния ебабельности, во-вторых, бабе гораздо легче устроиться в этой жизни, или, хотя бы, устроиться на приличную работу, и в-третьих, бабам намного проще дарить подарки. Им можно подарить духи «Красная Москва» и умные бабы всегда найдут им применение. Или в туалет поставят, вместо освежителя воздуха, или прыщ на носу прижигать будут. Можно им ещё подарить голубые тени для век. И оранжевую кондукторскую помаду. Умная баба не обидится. Она обрадуется. Ведь теперь этот суповой набор можно подарить завтра свекрови на юбилей. Можно ещё трусы-лифчики дарить. Правда, тут одно НО: такие подарки может делать только подружка. Ибо страшен гнев умной бабы, если её возлюбленный решил ей польстить, и подарил ей дорогущий лифчик третьего размера. И, чтобы его носить, нужно в подарок полкило ветоши напихать. Потому что велик безбожно. Но это всё хуйня, господа. Плюсов-то гораздо больше, как ни крути.

В общем, хорошо быть бабой. Очень хорошо.

* * *

— Слушай, у тебя когда-нибудь был резиновый хуй?

Вопрос меня озадачил. У меня разные хуи бывали. Маленькие, кривенькие, большие, похожие на сатанинский гриб, и те, которые мне вообще не запомнились. В конце концов, я женщина симпатичная и темпераментная, и пенисов за свои полжизни насмотрелась. Но вот резиновых у меня не было. Хорошо это, или плохо — не знаю.

— У меня был лифчик с силиконом. Но проебался куда-то. Пользы от него не было, и стирать его неудобно. Зачем тебе резиновый хуй?

В телефонной трубке взвыли:

— Мне?! Мне?! Да мне этот хуй нахуй не впёрся, извините за каламбур! Ты помнишь, что послезавтра у Аньки днюха?

Нет. Я даже не помню, кто такая Анька. А уж зачем подозревать меня, всвязи с этим событием, в хранении резиновых хуёв — вообще не догадываюсь.

— Не помню. У какой Аньки?

— У какой… У Аньки-толстой, конечно!

Ах, у толстой… Так сразу бы и говорила. Аньку-толстую, конечно же, знаю. А кто в нашем районе не знает Аньку? Весёлую, вечно обкуренную и местами в сраку пьяную, сто-с-лишним-килограммовую Аньку-толстую?

Конечно, знаю. Только не спрашивайте, откуда. Не помню.

Вроде бы, знакомство наше началось с телефонного звонка. Мне. Часа в три ночи. Я подняла трубку, и сказала туда:

— Идитенахуй!

А в ответ я услышала хриплый бас:

— Знаешь, а меня выебали в жопу…

Трудно было подобрать достойный ответ, поэтому я надолго задумалась. И, конечно же, пошла по самому лёгкому пути:

— Ну и пидорас.

Ответила я, и положила трубку. А она зазвонила вновь.

— Выслушай меня… — Попросил бас, и сразу продолжил: — Я выпила. Я выпила водки. Повод был достойный, я сразу говорю. Витя Писюн в армию уходит, знаешь, да? Нет? Похуй. Уходит Писюн… Ушёл уже даже вчера. И, само собой, я выпила водки. А потом… Потом я уехала на лифте в никуда… В ночь. Навстречу к звёздам.

Я слушала. Я внимательно слушала. Я понятия не имела, кто со мной так откровенен, но я слушала. Я вообще, если что, люблю слушать всякую странную хуйню. Никогда не знаешь, когда полученная информация пригодится.

— Я вошла в лифт… — Дыхание в трубке стало прерывистым, и я поняла, что вся суть рассказа сводится к ебле. Вот прям чувствовала. — В лифт… И туда вошёл он!

И пауза вдруг такая повисла. На самом интересном месте.

— Джон Миллиметрон? — Типа подсказка такая.

— Нет. — В трубке огорчились. — Нет. Это был Костя. Ну, такой, знаешь… На Мэри Поппинс похож, только в очках.

Нет, не с моей фантазией представлять себе Костю, похожего на Мэри Поппинс, только в очках.

— Знаю. — Соврала. Соврала только для того, чтобы скорее дослушать чем там всё закончилось, и понять в конце, с кем я вообще разговариваю.