Взрослые игры

– Так, значит, я была права, это ты убил и женщину, и девушку из соседней школы? – По щеке Туси покатилась одинокая слеза. Она даже не могла понять, кого ей сейчас жалко больше, тех убитых или же себя, потому что ей тоже грозила смерть.

Гена опустился перед ней на колени.

– Ты плачешь? Они тоже плакали. – Взгляд его стал отсутствующим, пугающе пустые зрачки смотрели сквозь нее. – Карину Сергеевну я убил не случайно. Это преступление я планировал почти три месяца. Всему виной деньги. А вот с Олей… – Его лицо скривилось, будто он испытал боль. Но Тусе было не жалко его: убийцы не испытывают боли, они причиняют боль. – Олю мне пришлось убить, не мог же я оставлять в живых свидетеля. Они с Кариной Сергеевной были близко знакомы. И однажды Оля нашла у меня ее сережки с изумрудами. Ну и догадалась, конечно. Сережки-то ведь были особенные – и подарил прапрабабушке Карины сам Николаи Первый.

Гена внезапно насторожился. Его взгляд стал острым, а тело напряглось. Тусе тоже послышался какой-то неясный шум, напоминающий скрип двери.

– Полежи здесь, надо посмотреть, что там за мышки шалят. – Гена оторвал кусок липкой ленты и залепил ей рот.

Туся осталась одна, и у нее появилась возможность оглядеться. Она находилась в небольшой, скудно обставленной комнате, судя по шуму спускающихся шагов – на втором этаже, да– е на чердаке, с единственным зарешеченным окном под треугольной крышей. Было холодно. Дом явно давно не отапливался. Где она оказалась? Куда завела ее ненастная жажда приключений? Вокруг стояла пугающая тишина – ни звука машин за окном, ни речи, ни пения птиц. Кажется, она в заброшенном старом доме и помощи ждать неоткуда.

«Мне придется тебя убить», – вспомнила она безжалостную фразу, и слезы устремились из ее глаз неудержимым потоком. Теперь ей ужасно захотелось жить! Захотелось дышать этим отравленным городским воздухом, захотелось влюбляться и разочаровываться. Захотелось завидовать нарядам подружек и просто ходить в кино! «Ничего больше не будет! Ничего больше не будет!»– повторяла она про себя, ощущая, как ее охватывает паника. Неожиданно дверь потихоньку приоткрылась, и сквозь пелену слез Туся разглядела знакомую фигуру Маргариты Николаевны. Она уже бредит, сходит с ума? Нет! Это действительно Маргаритка. Учительница вошла, приложила палец к губам – глупая предосторожность – Туся все равно ничего не могла бы сказать, но она почувствовала как по ее венам разливается тепло. Она не одна.

Как часто мы не в силах разобраться в своих поступках, ответить себе, почему сделали так, а не иначе. Вот так и Рита не понимала сейчас почему она не бросилась разыскивать милицию, а полезла в этот дом, не имея под рукой элементарного газового баллончика. Заметив, как Гена несет безвольную девушку на руках, она уже практически не сомневалась в своих догадках. А то, что Рита увидела, оказавшись на чердаке, уничтожило последние сомнения – Туся стала жертвой насильника.

Рита удачно обманула Гену, направив его подозрения в сторону сарая. Она специально распахнула двери настежь, чтобы создать видимость угона его «вольво». Гена бросился по сугробам к сараю, а Рита сюда, наверх.

– Не плачь. Береги силы, – предупредила она, принимаясь торопливо развязывать Тусины ноги, скрученные веревкой. – Мы справимся, – подбадривала она, понимая, что нужно спешить.

– Но узел был завязан мастерски. Рита наклонила голову, чтобы попробовать развязать его зубами, ей это почти удалось. В ту секунду, когда узел подался, она услышала невнятное мычание Туси и торопливо взглянула на нее. Туся была смертельно напугана и смотрела куда-то поверх ее головы. Это было последнее, что Рита осознала. В глазах у нее потемнело, но она успела почувствовать резкую боль в затылке, прежде, чем потеряла сознание.

– Вот, смотри, что ты наделала! – гневно произнес Гена, отбрасывая кочергу в сторону. – Это ты виновата, что я убил ее. – Он наклонился потрогал пульс, оттянул веко и посмотрел зрачки. Нет, пока еще жива, только потеряла сознание. Он сорвал с Тусиных губ лейкопластырь. – Теперь мне придется и ее убить.

Охранник сказал это таким будничным голосом, что Туся засомневалась – вменяем ли он? В голову пришло нелепое воспоминание из детского мультфильма: «Ну вот, теперь он и тебя посчитал». Ее начал душить нервный смех.

– Не смей смеяться! – заорал Гена. Вены на его шее вздулись.

Она продолжала хохотать, как безумная.

– Никто не может смеяться надо мной! Лицо охранника перекосилось от ярости. Он наклонился и ударил Тусю по лицу. Она даже была благодарна ему за ту резкую боль, что испытала, ее нервный срыв закончился так же внезапно, как и начался.