Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

– Еще бы! – ответил Алексис. Ему принялся многословно вторить говорливый Паппас. Драгасакис промолчал, только устало улыбнулся в знак согласия. В общем, мне выразили поддержку и одобрение.

Теперь настала моя очередь решать.

Да или нет?

Наступил момент истины. Мне сделали предложение, от которого так и подмывало отказаться. Риски, с ним связанные, выглядели существенными и ясными. Я уважал Алексиса и был готов поверить в него, но события 2012 года, вкупе с тем фактом, что недавно он «забыл», нарушив нашу договоренность у Камня, привлечь меня к составлению салоникской программы СИРИЗА, давали более чем достаточно причин сомневаться. Как сказала Даная после моего возвращения в Остин, меня эксплуатировали, видя во мне расходный материал: «Если ты обеспечишь достойную сделку, они примажутся к славе. А если нет, обвинят во всем тебя».

Будучи посторонним и для СИРИЗА, и для истеблишмента, я был идеальной мишенью нападок «Тройки», греческого истеблишмента, лоялистов СИРИЗА и простых партийцев; моя фигура отвлекала их от Алексиса и его присных. Я не возражал побыть мишенью; такова участь министров финансов – отводить удар от премьер-министров и кабинетов. Это было бы достойным уделом, но только в том случае, если наши договоренности будут соблюдаться и если все поймут, что не нужно ввязываться в битву, коль не намерен сражаться до конца, каким бы тот ни был. Лично я был готов, а вот другие… На этот вопрос у меня не было достаточного количества фактов для ответа.

Вдобавок я столкнулся с этической дилеммой. Вправе ли я отклонить предложение Алексиса? Будущий премьер-министр предлагал мне, что называется, доказать делами свои слова – реализовывать стратегию переговоров и программу экономических реформ, за которые я ратовал со стороны с тех самых пор, как Греция угодила в долговую кабалу. Сократ говаривал, что праведной жизнью живет тот, кто ни о чем не жалеет на смертном одре. Как я буду себя чувствовать в старости, рассказывая, как отвернулся от открывшейся возможности?

Вот бы посоветоваться с Данаей, подумалось мне. Но нас разделяли тысячи километров, а после долгого обсуждения в гостиной квартиры Алексиса от меня ждали решения здесь и сейчас. Поэтому я решился. Но все-таки счел необходимым выдвинуть последнее условие: сперва я хочу избраться в парламент. Не хотелось становиться очередным «внепарламентским» министром финансов наподобие Стурнараса и его преемника[98].

– Янис, вы же раньше не участвовали в выборах! – возразил Алексис. – У вас нет штаба и инфраструктуры, а выборы совсем скоро. Кроме того, вы живете в Техасе!

Паппас предложил компромисс: меня можно включить в список мест в парламенте, выделяемых лидеру партии[99]. Алексис ответил, что, возможно, разумнее вписать мое имя в низ партийного списка, среди «почетных» членов; это не позволяет претендовать на место в парламенте, но сигнализирует об уважении со стороны СИРИЗА.

Я был непреклонен.

– Не пойдет. Либо я получаю прямой мандат электората, не поблажку от руководства партии, либо отказываюсь от работы. – Дело было вовсе не в принципах. – Коли мне предстоит сидеть лицом к лицу с Вольфгангом Шойбле в Еврогруппе, с этим опытным политиком, который десятилетиями пользовался поддержкой своего народа, нужно ощущать за собой тысячи голосов. В противном случае мне может не хватить необходимой легитимности.

– Но что, если вас не выберут? – не сдавался Алексис.

– Тогда станет ясно, что люди не хотят, чтобы я представлял их интересы в Еврогруппе. Все просто! Технократы, обсуждающие экономические проблемы от имени невежественных масс, – поистине омерзительная картина, я не желаю для себя подобного статуса.

– В каком округе вы хотите избираться? – уточнил Драгасакис.

– В Больших Афинах. Я голосовал там с юных лет, так что выбираю их. – Слова будто сами слетели с моего языка.

– Большие Афины – очень непростой округ, Янис. Вы уверены? – спросил Алексис.

– Уж какой есть, – ответил я.

В большинстве избирательных округов Греции выбирают более одного члена парламента. Большие Афины – крупнейший в стране избирательный округ, где числится более 1,5 миллиона зарегистрированных избирателей, а в парламенте их представляют 44 из 300 депутатов. Признаюсь, я отчетливо сознавал, что в том же округе будут избираться Паппас и Драгасакис[100].

Оценив мою решимость, Паппас вынес положительный вердикт.

– Он легко изберется, – сказал он, положив конец обсуждению (но не моим тревогам).

Их нежелание видеть меня в рядах СИРИЗА было вполне объяснимо. Сопротивление моему избранию в парламент было очевидным; я даже спрашивал себя, насколько моя полезность для Алексиса пропорциональна моей политической, так сказать, автономии. Впрочем, в равной степени могло быть и так, что Алексис просто беспокоился, поддержат ли меня избиратели в день голосования. Именно эта мысль – и наша договоренность – удерживали меня от отказа играть в политические игры, несмотря на море сомнений.

Когда мы шли к входной двери, Алексис задумчиво произнес: