Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

19 января 1895 г. молодой император и муж показывал жене иконы и блюда в Концертном зале Зимнего дворца. После этого он «показал Алике Малую церковь» Зимнего дворца. Поскольку при Дворе соблюдался траур по умершему Александру III, то масленичные гуляния в 1895 г. отменили, и 13 февраля Николай II записал: «В этом году никакой разницы для нас нет между масленицей и постом, все также тихо, только теперь, разумеется, дважды ходим в церковь. Настроение такое, что молиться очень хочется, само просится – в церкви, в молитве – единственное самое великое утешение на земле!». Это очень редкий и показательный эмоциональный всплеск для крайне сдержанного царя. 17 февраля 1895 г. Николай II и Александра Федоровна исповедовались «в нашей спальне после общей молитвы» о. Янышеву.

В марте-апреле 1895 г. императрица Александра Федоровна впервые приняла участие в церковных службах, связанных с православной Пасхой. 4 марта супруги «пошли ко всенощной с поклонением Св. Кресту». На следующий день участвовали в обедне. 25 марта ходили «ко всенощной – получили вербы». 26 марта присутствовали на обедне. 27 марта «были на вечерней службе». Поскольку дела никто не отменял, а Николай II еще не выработал жесткий ритм своих «занятий», то в этот день ему «пришлось заняться делами и вечером, т. к. потерял час из-за церкви». 28 марта супруги присутствовали на обедне и на вечерней службе. 30 марта они «пошли к 12-ти Евангелиям». 31 марта «был вынос плащаницы». 1 апреля ходили к обедне. В этот день Александра Федоровна «занялась краскою яиц с Мишею и Ольгою», а вечером – «обоюдные подарки и разные сюрпризы в яйцах. В 11.50 пошли к заутрене, в первый раз в нашу домашнюю церковь». 2 апреля, в воскресенье, наступила Пасха с длинной службой и разговением.

Искренняя и экзальтированная религиозность императрицы Александры Федоровны далеко выходила за общепринятые при Императорском дворе рамки. Исследователи отмечают отчетливую наследственную предрасположенность Александры

Федоровны к религиозному мистицизму. Обычно это связывают с тем, что среди ее далеких предков – святая Елизавета Венгерская. Рано умершую мать будущей императрицы связывала долголетняя дружба с известным теологом Давидом Штраусом. Повышенная религиозность, переходящая в мистицизм, была характерна и для старшей сестры императрицы – великой княгини Елизаветы Федоровны⁸²². Эта предрасположенность к религиозному мистицизму привела к восприятию не только догматов православия, но и всей его обрядовой, мистической стороны.

Хорошо знавшие императрицу люди отмечали ее тягу к религиозности, характерную для допетровской Руси, с почитанием старцев и юродивых⁸²³. Следует отметить, что официальная церковь не одобряла подобную религиозность, расценивая ее как «крайнюю и даже болезненную форму православия». Это проявлялось в ненасытной жажде знамений, пророчеств, чудес, отыскивания юродивых, чудотворцев, святых как носителей сверхъестественной силы⁸²⁴.

Именно императрица инициировала процедуру канонизации Серафима Саровского в 1903 г. Произошло это при трагических для нее обстоятельствах. Александра Федоровна родила подряд четырех дочерей, и вопрос о престолонаследии для нее стоял очень остро. Поэтому в Петербург из Франции пригласили экстрасенса Филиппа, тот гарантировал императорской чете рождение мальчика. Однако вместо ожидаемого мальчика у императрицы оказалась замершая беременность, и пришлось объяснять всей стране, почему не родился официально обещанный ребенок. Однако даже при столь трагических обстоятельствах Александра Федоровна не утратила веру в Филиппа. Этим воспользовались российские духовные иерархи. На даче великого князя Петра Николаевича, близ Петергофа, состоялась встреча мартиниста Филиппа и о. Иоанна Кронштадтского. Именно он подсказал Филиппу идею канонизации Серафима Саровского, связывая с этим рождение мальчика в царской семье. Филипп выполнил свою задачу, и Серафима Саровского, невзирая на сопротивление обер-прокурора Священного Синода К.П. Победоносцева, канонизировали. А летом 1904 г. в царской семье родился цесаревич Алексей Николаевич. Именно с этим связано появление в кабинете Николая II большого портрета святого Серафима⁸²⁵.

О Серафиме Саровском в царской семье стало известно еще в 1860-х гг. По семейной легенде, когда в 1860 г. заболела дочь Александра II Мария⁸²⁶, кто-то предложил пригласить целительницу из Дивеевской общины Гликерию Занятову. Она укрыла девочку куском мантии Серафима Саровского, и девочка выздоровела⁸²⁷.

Примечательно, что во время Саровских торжеств, видимо, «с подачи» Александры Федоровны, Николай II «очень желал, что бы лейб-медик Вельяминов зарегистрировал бы случаи исцелений, которых было множество, было прозрение слепых, хождение параличных и т. д. Вельяминов отказывался наотрез от регистрирования, говорил, что все эти случаи вполне объясняются на нервной почве, а он даст свое имя только тогда, если у безногого вырастет нога»⁸²⁸.