Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

Следующая громкая история началась в конце 1887 г., когда Александр III узнал о намерении великого князя Михаила Михайловича жениться на графине Игнатьевой. Тогда «государь, отказав наотрез в разрешении на подобный брак, назвал Михаила Михайловича дураком»²⁴⁵. Несколько позже, обращаясь к младшему брату проштрафившегося великого князя, Александру Михайловичу, который был еще ребенком, Александр III заявил: «Твой брат Михаил – кретин». Ребенок рассказал об этом родителям. Минни покраснела и сказала: ««Саша не говори глупостей» (фр.), но он, стуча по столу, продолжал: «Я не говорю глупостей, он – кретин» (фр.), и, обращаясь к мальчику: «Когда захочешь жениться, то приходи ко мне, я тебе дам хорошие советы»»²⁴⁶. Александра III настолько вывел из себя демарш молодого великого князя, что он, даже оставшись один, «ходил по комнате и произносил ужасные слова, которые я никогда от него не слышала. Он говорил: «Масаг… Масаг», т. е., вероятно, он угрожал новобрачному сослать его туда, куда Макар телят не гонял»²⁴⁷.

Эта история долго будоражила императорскую семью. В марте 1889 г. по вопросу о «Мише-дурачке» в Гатчине собрался семейный совет. Обсуждался даже не сам Миша, а нараставшая угроза волны морганатических браков среди молодого поколения великих князей. В семейном совете приняли участие Александр III, цесаревич Николай Александрович, четыре брата царя (Владимир, Алексей, Сергей и Павел), великий князь Михаил Николаевич и великий князь Константин Константинович. Также на совете присутствовал министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков. Прения продолжались полтора часа. Мнения по поводу разрешения морганатических браков разделились. Александр III категорически заявил, что никогда таких браков в своем семействе допускать не будет. Его поддержали Сергей Александрович, Михаил Николаевич (отец «Миши-дурачка») и граф Воронцов-Дашков. За разрешение или, по крайней мере, урегулирование практики морганатических браков высказались великие князья Владимир и Алексей Александровичи. При этом холостой Алексей открыто жил с графиней Богарне, женой одного из герцогов Лейхтенбергских.

Потом Михаил Николаевич, обнимая императора, сказал: «Ты поступил, Саша, как тебе приказывал твой долг. Я вполне одобряю твое решение, как оно ни тяжело лично для меня»²⁴⁸. Так или иначе, в конце 1889 г. Александр III выслал великого князя Михаила Михайловича за границу, лишив его всех прав и привилегий. Это событие, естественно, вызвало оживленные пересуды. Многочисленные Михайловичи возмущались: «Семейство полагает, что такое изменение произошло под влиянием императрицы, которая опасается морганатических браков для своих сыновей. Что за чудовищное во всех отношениях ничтожество изображает из себя эта датчанка»²⁴⁹.

Были и просто скандальные связи, на которые высший свет закрывал глаза, хотя о них все знали. Великий князь Николай Николаевич (Старший) открыто жил с балериной Е.Г. Числовой.

«Черногорки», великие княжны Стана и Милица

Великий князь Константин Николаевич на склоне лет также имел связь «на стороне». Младший брат Александра III великий князь Алексей Александрович в молодые годы, несмотря на категорический запрет отца, тайно обвенчался в Италии с фрейлиной А. В. Жуковской, а в зрелые годы жил с замужней герцогиней Зинаидой Дмитриевной Лейхтенбергской, женой герцога Евгения Лейхтенбергского, справедливо считавшейся одной из красивейших женщин Европы.

Но у Александра III случались и радости на «брачном фронте». Так, он остался очень доволен приездом в Россию православных черногорок Милицы и Станы, вышедших замуж за православных великих князей: «Государь очень доволен тем, что в его семейство входит не немецкая принцесса, а православная, хотя и черногорская или даже несколько чернокожая и отнюдь невзрачная»²⁵⁰. Однако эти сестры лучшим образом проявили себя в царствование Николая II. Именно они оказались в числе тех, кто ввел в царскую семью Распутина.

Когда Александр III умер, его младшие братья, дяди молодого императора Николая II, ощутили себя в новом качестве. Если раньше они признавали официальное и неофициальное старшинство брата-императора, то к племяннику они относились в лучшем случае снисходительно. Между собой они называли Николая II «дурачок Ники». Да и иначе быть не могло, поскольку сам молодой император был действительно инфантилен, и 26-летнего Николая II министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков воспринимал только как 14-летнего мальчика.