Взрывная карамель для миллиардера (СИ)

Лифт вызывать не стала, иду на пятый этаж. По пути нашариваю в сумочке пачку с карамельками, закидываю парочку в рот, принимаюсь усиленно рассасывать, чтобы успокоиться. Пока дотопытваю до кабинета, становится легче.

Раньше или позже, встретиться всё равно придётся. Расправляю плечи, поправляю пучок и толкаю дверь кабинета. Получается, что вхожу чуть ли не с пинка. Пусть знает — меня не запугать.

Задираю повыше подбородок и шагаю внутрь, как в пасть к дикому животному на арене. Сейчас начнётся концерт. Успокаиваю себя, придумывая смешные образы потому, что знаю — в гневе Олег страшен.

Муженёк стоит спиной, с телефоном, прижатым к уху. Разговаривает, смотрит в окно.

— Нет, Виола. Я подъеду через часика полтора. Раньше не смогу, — он разворачивается, в растерянности замолкает, но я уже услышала ненавистное имя, а Олег возвращается к разговору, бросает короткое: — Перезвоню, — нажимает отбой, кидает телефон на стол.

Я подхожу ближе, злорадно наблюдая, как грязные кроссовки оставляют чёрные пятна на дорогущем паркете. Олег окружает себя лучшим: дорогущая мебель в офисе, шторы из дизайнерской студии — всё, чтобы пустить пыль в глаза посторонним. Клиентам, как он их называет. А мне не мог посудомойку купить. Жмот.

«Ну, что ты, дорогая, нас всего двое. Пару тарелок помыть трудно?»

Экран телефона не успевает потухнуть — мне не послышалось, на экране светится имя контакта — «Детка-Ви».

Олег следит за моим взглядом.

— Мы расстались. Она ничего не значит. Я уже говорил.

Ага, почти неделя прошла, они расстались, но до сих пор мило болтают по телефону.

Я демонстративно закатываю глаза и не замечаю, как Олег использует момент и шагает ко мне ближе. Муж тянется, легонько хватает за подбородок, вертит мою голову в одну, потом в другую сторону, рассматривает:

— Ну, ничего так. Хвалю.

Я вспоминаю, что на мне стильный макияж. Проникся, гад. Как я и мечтала.

Выворачиваюсь из загребущих лап, отступаю.

— Олег, верни мою трудовую. В бухгалтерии отправили к тебе.

— Никак не успокоишься? — брезгливо морщится. — Надеялся, ты приползла обратно проситься.

Сглатываю.

— Нет. Я подала на развод через Госуслуги.

Муж меняется в лице. Его благодушная снисходительная маска сползает, обнажая колючий злобный оскал. Когда-то я тащилась от взрывного характера Олега. Когда его гневные приступы были направлены в другую сторону, не на меня.

Ёжусь под уничижающим пристальным взглядом.

— Ты совсем сдурела, малахольная?

Набираю побольше воздуха в лёгкие:

— Я всё сказала, — тяну руку. — Отдай распоряжение о моём увольнении, Олег. Если не успел подписать, то подпиши сначала. Я больше не буду на тебя работать.

Он суживает глаза:

— И кредит сама платить будешь? Силёнки не переоцениваешь?

Кажется, ещё чуть и зарычит.

Мой страх куда-то испаряется. Так часто бывает. Я много сомневаюсь, долго принимаю решения, но в самые ответственные моменты у меня срывает предохранитель.

— Ты сдурел? Эти деньги вложены в твою фирму. Я ни копейки из них не получила.

— А на что ты жила? Разве не на деньги с этой фирмы? — он складывает руки на груди, опирается задом о стол.

— Вообще-то, я помогала тебе. Работу работала, которую ты просил. Как тебе не стыдно меня упрекать?

— Слушай, не дури. Куда ты пойдёшь работать без опыта?

— Не твоя забота. Без тебя проживу. Только кредит выплачивай сам. И да, мне надо вернуть Свете деньги за последний взнос, который ты забыл заплатить. Ведь ты забыл, Олег?

— Отзывай документы на развод.

Молчу. Я уже решила и решение не изменю. Он всё понимает по выражению на моём лице.

— Нет? На нет — и суда нет. Так ведь? Если ты уйдёшь от меня дорогая, то плати кредит сама. Он — твой. Почему я должен платить за постороннего мне человека?

Пытаюсь воззвать к совести:

— Олег, это нечестно. Зачем ты так со мной? Я же вижу, я тебе не нужна. Просто отпусти. Зачем я тебе?

— Чтобы было, — он самодовольно хмыкает. — Это называется юридические рычаги давления, дорогая. Говорю же, ты переоценила силёнки.

Смотрит. Ждёт, что сдамся.

— Может, мне ещё прощения попросить?

— Хорошая идея. А ты соображаешь, когда припрёт.

Он издевается. Реально? Прощения? Козёл. Выдавливаю:

— Нет.

Олег постукивает пальцами одной руки по другой, разглядывает меня, размышляет. Неужели, в нём всё-таки проснулся разум и чувство совести? Мысленно возношу хвалу силам небесным.

Но Олег также молча перегибается через стол и тянется к коммутатору:

— Мариночка, пригласите, Анатолия Петровича.

Потом снова смотрит мне в глаза и склоняет голову к плечу:

— У тебя есть проблемы посерьёзнее кредита. Помнишь, я тебе говорил, что твои проблемы — это наши проблемы. А наши проблемы решаю я. Видит Бог, я и хотел решить. НАШИ проблемы. Ну, раз, ты настаиваешь, что сама по себе, то — you are welcome, малыш.

В кабинет входит незнакомый мужчина — высокий, плотный, с брюшком, выбрит на лысо, с хмурым прищуром в глазах. Глубокие складки на лбу и уголки глаз, опущенные книзу, придают угрюмости и без того мрачному образу в строгом тёмном костюме и начищенных туфлях.

Почему-то его туфли не оставляют грязных разводов на паркете.