Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)

– Одобряешь? – Я крутнулась на каблучках. – Можно со мной на людях показаться в таком виде?

– Танюшка, я потрясен! – Он поднялся и подошел ко мне. Хотел было поцеловать в губы, но в последний момент передумал и осторожно коснулся щеки. – Ты как произведение искусства, до тебя дотрагиваться боязно, вдруг испорчу.

– Не до такой же степени я хрупкая, – засмеялась я.

– А кто тебя знает. Ты, видишь ли, полна сюрпризов. Я, разумеется, знал, что ты красавица, но не до такой же степени. – Он снова осмотрел меня с восхищением и неожиданно ухмыльнулся, чем-то очень довольный. – Да, точно. Ты настоящее произведение искусства.

– Разумеется, – скорчила я рожицу. – Шестой час, мы едем или твои планы изменились?

– Вообще-то… – По лицу его расплылась широкая улыбка, но он тут же согнал ее. – Нет, все-таки едем.

Перед концертом мы заглянули за кулисы. Все были очень рады меня видеть, особенно Стас, а Элен внимательно осмотрела меня со всех сторон, потратив на это минуты три, не меньше, внушительно покачала головой и протянула: «О-о!» И это «О-о!» согрело меня не меньше, чем «Ах!» Романа. Да, все они были рады меня видеть, но у всех были свои дела, они готовились к концерту, поэтому, перекинувшись со мной парой слов, убегали. Марины не было, – кстати, месяц назад она родила девочку, – а то бы она объяснила, что, с точки зрения прикладной психологии, все естественно. События прошлого, даже самые волнующие и трагические, постепенно отходят на второй план. Люди, с которыми не встречаешься постоянно и с которыми тебя в обыденной жизни ничто не связывает, кроме каких-то общих воспоминаний, тоже забываются. Нет, их приятно встретить, с ними приятно пообщаться минут пять, но дольше с ними говорить уже не о чем. Все естественно, хотя и несколько печально.

Поболтавшись за сценой, мы спустились в зал и заняли свои места. Начался концерт. В тот вечер играли небольшие популярные пьесы, играли, на мой взгляд, очень хорошо. Новый дирижер, молодой и энергичный, сумел восстановить то, что я бы назвала «боевым духом» оркестра. Все играли азартно, с удовольствием. Одним словом, мне понравилось. Прочая публика разделяла мое мнение, награждая музыкантов бурными аплодисментами после каждого номера.

В конце первого отделения дама, которая вела концерт, – не знаю, как называется в филармонии эта должность, кажется, не конферансье, а как-то по-другому, – сладко улыбнувшись, объявила:

– А сейчас коллектив оркестра с особенным удовольствием представляет вашему вниманию произведение нашего молодого тарасовского композитора, – Роман чуть наклонился в мою сторону, его теплая ладонь легла на мои пальцы, – Олега Верникова!

Олег поднялся со своего места, вышел вперед и остановился на авансцене, левее дирижерского пульта. Я смотрела на него не слишком внимательно, очень уж забавным было это ощущение – мы с Романом сидим, держась за руки, словно школьники на последнем ряду в кинотеатре.

– Концертная пьеса для альта с оркестром «Татьяна». Исполняет камерный оркестр Тарасовской филармонии. Партию альта исполняет автор, – громко, хорошо поставленным голосом объявила эта филармоническая дама и удалилась. Я вздрогнула и крепче ухватилась за руку Романа.

Олег медленно, словно в глубокой задумчивости, поднял свой альт, плавно взмыл вверх смычок… «И стала музыка…» Кто-то из великих это сказал, или я сама придумала? Не помню. Но это выражение очень точно определяет то, что произошло, когда Олег заиграл. Наверное, он все-таки гений. Или все дело было в том, что пьеса называлась «Татьяна»? Я завороженно слушала альт и узнавала себя, свои интонации, и мне, честно говоря, это нравилось. Знаете, как портрет, который немного льстит оригиналу, портрет, где художник делает ваши волосы более густыми, а глаза – более блестящими. Веснушки незаметно исчезают, ресницы становятся длиннее, и в результате при полном сохранении портретного сходства понимаешь, что ты сам до этого уровня немного недотягиваешь. Такое же ощущение было у меня. Музыка была немного сумбурной, веселой, но при этом довольно изящной, я бы даже сказала, утонченной. Оркестр вступил незаметно для меня, создавая фон для мелодии, которую самозабвенно расплескивал альт. А в глубине сцены Стас хулиганил на своей ударной установке, очевидно, символизируя криминальный мир. Честно говоря, я была очарована и тронута.

Когда Олег закончил играть, под гром аплодисментов налетела целая толпа девочек с букетиками. С ума сойти, сколько, оказывается, у Верникова поклонниц развелось!

Я повернулась к Роману. Он, довольно щурясь, смотрел, как девочки карабкаются на сцену, а Олег с отрешенной улыбкой принимает цветы и складывает их у ног дирижера.

– Ты все знал, – я ткнула ему в грудь пальцем свободной руки.

– Разумеется, – он и не думал отрицать. – Олег советовался со мной. Он боялся, что тебе не понравится, и сыграл сначала мне. Я сказал, что ты будешь восхищена, и пообещал привести тебя на премьеру. Он поверил мне, но все равно очень волновался. В антракте подойдем к нему?