Взвейтесь, соколы, орлами...

– Поставили сразу десять верфей. В каждой строим по эсминцу. Строить легко и быстро. За полгода на воду спускаем, но без двигателей – с ними задержка случается. Ну и аккумуляторов нехватка бывает.

– А велики ли по размерам получились? И сколько торпед берут на борт?

– Длиной 45 метров, шириной 3. И берут по 4 торпеды.

– А лесовозы видали? Как думаете, сколько можно на каждый этих эсминцев загрузить, если ставить бок о бок в два ряда повдоль палубы? Длина палубы 160 метров, а ширина 40.

– Получается что две дюжины можно на верхнюю палубу поставить, а то и чуть больше – принайтуем покрепче. Между палубами-то высота не большая. Выходит по четверти сотни на каждый лесовоз смело влезет.

– А сможете к весне 190Зго года полсотни эсминцев забабахать? Двигатели и аккумуляторы будут, это уж моя забота! – сказал я.

– Ну про полсотни, не скажу, а шестьдесят гарантирую!

– Это сколько же сразу надо имён придумать такой флотилии! – усмехнулся полковник Волков.

– Имя всем дадим одно и порядковый номер. Доченьки-то Ваши Вероника и Вика! Вот и получается НИКА! А первые две буквы ваша Н и Илонина И! А всё вместе, НИКА – Богиня победы. Мы же собираемся побеждать! Жаль, что Комрад в отлучке, а то он бы сказал: – «Звучит, как тост!»

Тут как раз и Зинуля пригласила всех к столу. Поводов выпить было предостаточно. Но задерживать Николая Николаевича не стали – он к семье торопился. Да и вопросы все порешали влёт – что томить-то человека.

В Москву решили ехать вместе с Зиной. Уж очень ей хотелось на «Орле» полетать. В Питере я навестил адмирала Макарова:

– Степан Осипович! Надо дать двигателям Тринклера широкую дорогу! (чуть не сказал Зелёную улицу, но светофоров-то ещё не было). Аккумуляторы нужны в несчётном числе, а уж торпед больше полутора тысяч. Всё это пойдет в ущерб другим кораблям. Так передайте тем, кто артачиться станет – Государь повесит, и повесит не за шею.

В Москве на Николаевском вокзале ждал сюрприз. Луцкий встречал нас на новенькой «Чайке», а в эскорте были две «Волги». Пока наш салон-вагон перегоняли на Казанский вокзал, решили навестить Марика и Анну. По дороге я озадачил Бориса Григорьевича:

– Вот если две ваших Семёрочки спарить и нанизать на одну ось, как костяшки на счетах и соединить воедино, то и объём возрастёт вдвое, и вес вдвое увеличится. А мощность?

– Так тоже примерно вдвое!

– А вот и нет – мощность-то возрастёт втрое.

– Это почему же?

– Парадокс науки. Вы инженер – вам и решать почему. А вот за те «Семёрочки» и за «Волгу» с «Чайкой», чин тайного советника вам по закону полагается. А это приравнивается к званию генерал-лейтенанта. Только вы уж государю в подарочек парочку «Чаек» пришлите, а остальное я улажу.

– А эту я вам хотел подарить!

– За дорогой подарочек спасибо, конечно, но это преждевременно. Некуда мне на ней ездить пока. Так что приберегите у себя. Для меня сейчас лучший подарок это бесперебойная поставка качественных «Семёрочек» в ЦАГИ. Но на сегодня, пожалуйста, оставьте эту Чайку мне. Нам ещё в одно место заехать надо. А потом я её на Казанском под охрану сдам – оттуда и заберёте.

– А вы с управлением справитесь?

Я чуть не брякнул в ответ, что у меня полсотни лет водительского стажа в мегаполисах, но скромно промолчал об этом и лишь заметил:

– Ну раз с самолетом справляюсь, то уж и с машиной как-нибудь управлюсь.

К Марику подъехали ближе к вечеру с шиком. Так наверно и Басков не подъезжал к Большому. Я часа два блуждал по той Москве в поисках дороги от Каланчевки до площади Свердлова. Никто из опрошенных извозчиков не знал про такую. Только позже я сообразил спросить, где находится Большой театр. Тут уж все указали на Театральную площадь. А в Большом сегодня Анна дебютировала в опере «Кармен». Не остаться на премьеру было бы верхом бестактности. Опять же дядя Серёжа мог бы неправильно истолковать мой уход. При первом же появлении Кармен на сцене, всем стало ясно из-за чего сшиблись Хосе и Эскамильо. Анна могла бы и не петь вовсе. А уж когда в 4-м акте она упала с ножом в груди, то некоторые хотели выскочить на сцену и этот нож из её груди выдернуть. В антракте дядя Серёжа заверил меня, что вся Ходынка ровная, как поле для английского футбола. После премьеры, конечно, был банкет чуть не до утра. Как же приятно было потом прокатиться по ночной Москве пьяным и не опасаться ГАИшников.

На Казанском нас уже ждал наш салон-вагон в котором я и уснул.

Проснулся от какого-то жужжания в ушах. Это «жу-жу» неспроста. Выглянул в окошко – солнце было уже высоко. А в небе жужжали «Орлы». Зинули рядом не было, но на столе стоял стаканчик рассола, стопка водки и мочёное яблоко на закуску.

– «Только рюмка водки на столе!» – пропел я гимн России века 21-го.

А опохмелившись всегда хочется полетать – это я помнил ещё из прошлой жизни. Оказалось, что Зина уже слетала на Орле дважды по полчаса, а теперь уже в третий раз нарезает круги над Раменским. Борис Григорьевич Бершадский кого хочешь научит летать на раз – это у него от Бога.