Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

– Видимо, готовятся к основательному штурму. Так что готовьтесь. Ночью не спите. Отдыхайте днем. Днем бьет снайпер. Думаю, что с одного из ветряков. Будьте осторожны. И солдатам напомните, чтобы головы над брустверами не высовывали. – Так я его наставлял, того младшего лейтенанта, моего долгожданного сменщика. – Но если по мельницам постреливать из пулемета, то снайпер на огневой вряд ли появится. Мы его туда не пускали. Только стреляйте из разных окопов. Иначе засекут минометчики.

Рассказал я младшему лейтенанту и о позиции станкового пулемета. Мы уходили с плацдарма. В тыл, на отдых. А пулеметная рота оставалась. Оставался и наш верный охранитель сержант Кизелько со своим расчетом.

– С пулеметчиками, – сказал ему, – веди постоянную связь. – В трудную минуту они – единственная твоя поддержка. У них есть запасная огневая. Они могут быть или там, или там. Связной тоже должен это знать.

Рассказал, что между окопами частично прорыта соединительная траншея. Показал, где находится немецкая могила. Каким маршрутом ходить к Днестру, по воду. Куда утаскивать раненых. Все я ему растолковал.

Наши сменщики устанавливали ручные пулеметы. Начали устраиваться в окопах. Мои автоматчики один за другим, соблюдая очередность, покидали позиции.

Покидая свои окопы, мои солдаты рассказывали своим сменщикам, как и что. В каждом окопе происходил примерно такой же разговор, какой состоялся у меня с младшим лейтенантом.

Мы попрощались. Я похлопал младшего лейтенанта по плечу:

– Держитесь.

Мы со связным поползли к тропе. Пошел мелкий дождь. Ползти стало тяжелее и противнее. Дождь с каждой минутой усиливался. Гребешь на себя грязь, тащишь ее с собой на полах шинели…

Когда выползли к тропе, увидели пулеметный расчет Кизелько. Оказывается, и к ним прибыли сменщики. Лица пулеметчиков сияли. Они уже не надеялись на смену, потому так радовались.

На НП я доложил командиру роты, что взвод передал позиции сменщикам.

Затем мы отошли к парому. Там, у затона, на краю оврага, на восточном склоне, окопались. Паром работал без перерыва, переправлял на ту сторону взвод за взводом. Нам нужно было ждать своей очереди.

Рассвело. Я вылез из окопа, сидел, глядя, как за Днестром восходит солнце, и курил. Здесь, у парома, был уже тыл, и мы расслабились. Старшина Серебряков наконец-то привез полученную на складе «моршанку». Кисеты, наполненные свежим и вольным табаком, оттягивали наши карманы. Солдаты истосковались по куреву. Курили, радовались. Радовались, что курева много (накопилось за несколько дней), что наконец нас сменили, что скоро будем на том берегу и спать ляжем не в окопах…

На передовой тем временем стало вдруг тихо. Ухнули два или три снаряда с перелетом и – тишина. Мои автоматчики, ни слова друг другу не говоря, сразу умолкли, прислушались. Некоторые потушили самокрутки и сунули их за пилотки, начали проверять автоматы. Тишина на фронте дело такое… ненадежное. Всякое может означать такая тишина. Когда, например, происходит прорыв, тоже вначале тихо.

Прошло несколько минут. Там снова застучали одиночные выстрелы. Напряжение спало.

На тропе неподалеку остановился солдат с двумя котелками в руках. В котелках днестровская вода. Я узнал его. Связной командира первого взвода роты, сменившей нас ночью, того самого младшего лейтенанта, с которым мы расстались несколько часов назад. Именно ему и его командиру мы с Петром Марковичем оставили наш окоп. Я окликнул его, махнул рукой. А он уже и так видит меня, смотрит и не уходит, будто что-то хочет сказать. Опять махнул ему, передал привет младшему лейтенанту. Он подошел и вдруг говорит:

– А нашего взводного убило.

– Кого?! – не мог понять я. – Кого убило? Младшего лейтенанта?

– Да, нашего младшего лейтенанта убило.

– Как?! Как убило?!

– Убило. – И голову опустил. – Разрывной пулей. Прямо в голову. Снайпер.

Некоторое время я не мог произнести ни слова. Так эта внезапная весть меня поразила. Я же его предупреждал: остерегайся снайпера, не позволяй ему подняться на мельницу, обстреляй ветряки на рассвете из ручных пулеметов. Несколько раз повторил.

Видимо, немцы обнаружили изменения в нашей обороне. Еще когда мы уходили, я обратил внимание на то, что стрелки, наши сменщики, беспечно выложили винтовки и автоматы на брустверы. Мы свое оружие всегда держали внизу. Утром с той стороны глянули и конечно же сразу все поняли – перед ними другие. Вот и начали щелкать новеньких, обучать осторожности и умению маскироваться.

Ночью 29 апреля нас подняли из окопов. Гуськом по тропе мы быстро спустились к парому. Я нес ручной пулемет без диска, автомат и вещевой мешок. Мешок полный – патроны, гранаты, запалы к ним. Запалы я приказал вывинтить, завернуть в непромокаемую бумагу и положить отдельно. Диски для моего пулемета нес кто-то из солдат первого отделения.

Все. Вахта наша на плацдарме за Днестром закончилась.