Взвод специальной разведки

А Александр после ухода Гудилова начал читать письмо жены. Писала она редко, как, впрочем, и он, раз в две недели, а то и реже. И ничего особенного прочитать не ожидал. Рита писала, что дома все в порядке, она на работе получила повышение, стала начальником отдела труда и заработной платы. Описала дожди, что льют вторую неделю, и в конце стандартное «люблю, целую, жду». Короткое письмо человека, исполнившего свою обязанность. И ни грамма теплоты. Да ее, этой теплоты, в их отношениях никогда и не было. Была страсть, внезапно вспыхнувшая, затмившая собой все. Они называли ее любовью. Но было ли это любовью? Не было, и в Афгане это стало очевидно. Страсть привела их в загс, а потом, в буднях, как-то остыла. Они не стали противны друг другу и неприязни не испытывали, только тепла между ними не было. А была у него служба, у нее работа, ночи, которые еще приносили удовольствие. Да, именно удовольствие, и не более. Того, что он испытал с Соней, с Ритой у него никогда не было. Даже слабого намека. Жену такая жизнь вроде устраивала. Калинина после выпуска оставили в Рязани, в десантном полку, жили они у родителей супруги, тесть был тогда партийной шишкой в горкоме. Позже его назначили первым секретарем крупного района с перспективой вернуться в город одним из областных руководителей. Но пока он оставался, как это говорится, на периферии. И все же не без его участия, наверное, супруга Александра стала начальником отдела крупного индустриального объединения. И все у нее было нормально. Муж офицер. Это престижно. Да и зарплата, тем более «за речкой», приличная. Что ей еще надо? Когда грянул Афганистан, Калинину предложили службу в спецназе. Он мог отказаться, но не сделал этого. Тесть что-то пытался провернуть, но Александр добился своего. И вот он командир взвода специальной разведки, а Рита –  начальник ОТиЗ на заводе. А между ними короткие скудные письма. И больше ничего! Ну, возможно, еще привычка чувствовать себя близкими людьми. Что будет дальше? Черт его знает. Может, все рухнет в один момент. И Калинина, если быть до конца откровенным, эта перспектива не пугала. Отложив письмо жены, Калинин вскрыл конверт из родной деревни. Писал отец. На полстраницы о жизни в селе, о всех сельских новостях, потом о себе с матерью, совсем коротко о сестре и только потом обращения к сыну. Ты, мол, там держись, сынок, под пули не лезь, остерегайся. Вон, мол, в соседний колхоз сразу два гроба привезли. Похороны, конечно, торжественные устроили. Таких раньше никогда не было. Но похороны не свадьба. Беда не радость. В конце приписка матери. Мать есть мать, просит беречь себя. Но это и понятно. Прочитав письма, Александр положил их в тумбочку в две разные стопки. Так он хранил послания из Союза. В одной письма от жены, в другой от родителей.

К назначенной позиции взвод Калинина вышел ровно в 17.00. Выход из общей колонны произвели организованно, виноградник прошли без проблем, но саперов вперед высылали –  мало ли. Рядом с Калининым находился и заместитель командира роты Алексей Гудилов. Александр собрал командиров отделений. Поставил задачу третьему отделению выдвинуться к окончанию виноградника, где выставить посты прикрытия и наблюдения за подходом со стороны кишлака Жанава по противоположному берегу Кидрабки. Кто знает, не решатся ли духи использовать это направление? Конечно, вряд ли, и при других обстоятельствах Калинин ограничился бы разведывательным дозором, но сейчас, имея задачу наблюдения за обстановкой, держать при себе взвод не было смысла. Первое отделение командир взвода отправил к трассе с задачей наблюдать оттуда за подходами к мосту. Второе рассредоточил вдоль русла реки. Сам же с Гудиловым и штатным связистом обосновался в неглубокой канаве, из которой хорошо видел противоположный берег и пространство под мостом. Вспомнил, что примерно с этой позиции они недавно выбили духов оттуда. Интересно, откуда на этот раз они появятся и появятся ли вообще?

Получив доклады командиров отделений о том, что подчиненные им подразделения заняли назначенные рубежи наблюдения, взводный приказал связисту вызвать командира роты, оставшегося в расположении батальона для координации действий. Да и не место сейчас было Новикову здесь, на передовой.

Рядовой Евгений Поручиков начал вызывать ротного:

— Агат! Агат! Я –  Олень, как слышите меня?

Новиков ответил немедленно:

— Агат на связи!

В разговор вступил Калинин:

— Я –  Олень-1, вышел на заданные позиции. Наблюдения за собой не заметил. В винограднике чисто!

— Принял, Олень-1. Работай по определенной схеме. Связь по необходимости на закрытой волне.

— Понял тебя, Агат. Конец связи.

Так же без проблем на свои позиции вышел и взвод старшего лейтенанта Листошина. Часть подразделения он отправил, как было оговорено, на хребты Кидрабского ущелья, остальных рассредоточил в балке за утесом. Сам остался в развалинах сопки, оборудовав свой командный пункт в одной из воронок, оставшихся после обстрела участка дивизионной реактивной артиллерией. И сразу же вызвал друга:

— Олень-1. Я –  Сайгак-1.