Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ века в письмах и дневниках современников

Теперь о постигшем Вас шоке с текстами. Виноват во всем я и выпуски сделал я, и, самое главное, не успел вовремя Вам об этом и Вас предупредить, в чем винюсь искренно. Сделал же я это вот почему: так как мне кажется в такого стиля вещи сторонний глаз может иногда ощущать непосредственнее авторского, то я решил воспользоваться и данным Вами разрешением и Вашим доверием, чтобы удалять (конечно в минимальных размерах) то, что может давать привкус елейности, опасность которого вообще велика для такого замысла. Между тем это мешает тому впечатлению, которое может и должно произвести Ваш очерк. И особенно определенно этот привкус я ощущал и при первом и при повторном чтении там, где в Ваше изложение врываются тексты, притом самые употребительные. Кроме того, я думаю, что это как раз <нрзб /> , а вышло как раз обратно. Разумеется, раз Вы желаете, все будет восстановлено, да вообще я не буду больше трогать Вашего текста, — мне это недоразумение слишком дорого стоило, а Вам еще больше.

Прощайте. Да сохранит Вас Матерь Божия!

Привет О <льге /> Ф <едоров /> не.

Любящий Вас С.Б.

469.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1442] <9.10.1913. Бегичево — Москва>

Милая и дорогая Гармося,

Посылаю тебе на прочтение мой проект обращения к св. Синоду вместе с Булгаковским, а также письмо к Булгакову. Все по прочтении запечатай и пошли ему (проверив адрес на конверте, в коем я не уверен), причем он может и не знать, что ты прочла. Я же, разумеется, не хотел посылать ему какого-либо документа по столь важному вопросу, которого бы раньше не прочла ты, мой милый, дорогой и бесценный друг. Я думаю, что это воззвание можно было бы еще сократить и улучшить, но он меня торопит, а в дальнейшем улучшения возможны.

Как ты поживаешь, моя милая и дорогая, что думаешь и чувствуешь? Я сейчас один с Соней и гувернантками. Сережу проводил вчера за границу, Верочку и Сашу сегодня в Москву. День же сегодняшний потратил на составление этого воззвания. Признаюсь, это дело не легкое: нужны спокойствие и выдержка, коих у меня, как ты знаешь, не очень много, и большая осторожность в каждом выражении. И заметь, обвинения против Синода у меня гораздо менее категоричны, чем у Булгакова, но зато требую я гораздо большего: он — свободного обсуждения в церковной печати, я же — созыва собора.

Много и с большой нежностью думаю о тебе. Хотелось бы надеяться, что ты чувствуешь себя бодро и хорошо и не очень обо мне сокрушаешься, тем более, что я так скоро к тебе приеду.

Хотелось бы думать, нет потухшего взора и что правая бровь не завостряется в острый угол, а огибает зеленый глазок мягкой и доброй дугой, причем темно-бурая родинка на веке остается скрытой от постороннего взора (ее выступление тоже бывает признаком "катастрофического мироощущения").

Крепко, крепко тебя целую.

Да хранит тебя Бог.

470.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1443] <1.11.1913. Москва — Н.Новгород>

Москва, 1 ноября1913.

Дорогой Александр Сергеевич!

Надеюсь, что Ваша девочка вполне здорова и Вы приобыкли к новому месту. О встрече с Вами говорил мне Степпун, просветитель Нижнего. В Москву приехали уже все зимние. Приехал В. И. Иванов с "семейством". Он живет недалеко от меня. Когда видимся, он почти неизменно пленяет своей исключительной одаренностью, "вещестью"[1444], а остальное его Вы знаете. Злоба дня для него, конечно, Штейнер и штейнерианство, об этом всего больше говорится. Приехал Н. А. Бердяев. Виделись и уже спорили. У меня двойственное чувство: с одной стороны, для себя, он, несомненно, в росте духовном, в напряжении и страдании, а вместе с тем, его несознаваемый им "идеализм", который он принимает за реализм. Но люблю я его, мне кажется, не меньше прежнего, хотя и боль от него. М <ихаил /> Ал <ександрович />[1445] чувствует себя физически пока ничего и полон воинственного азарта против синода по делу афонцев. Но остается один, п <отому /> ч <то /> около него больше, чем следует рефлексии, рассудительности. пока, впрочем, он ничего из готовимого им не успел предпринять.

Эрн отозвался, наконец, он очень занят. Будет на Рождестве в Москве. О. Павел пока благополучно и терпеливо несет бремя своего положения в Академии, книга его выходит, но со степенью для него не спешат. Мы решили издать в "Пути" сборник об Имени Божием, но скоро с этим не раскачаемся[1446].

Не можете ли Вы оказать мне следующую услугу: при встрече с Мишенькиным[1447] (коему кланяйтесь) спросите его, не остается ли по его мнению (или не может ли он навести справки, однако, меня не называя) у известной Вам Анны Николаевны Шмидт родственников, которые могли бы заявить право собственности на ее сочинения[1448]. Я почти уверен (на основании своих сведений), что их нет*