Взыскующие града

Это — не брак, это просто связь, ничего мистического и свщенного здесь нет… Вячеслав — поэт, а не пророк, он умеет стилизовать, строить воздушные замки, фальсифицировать и закрывать правду".

Раньше я относился к Вячеславу, как к отцу, вождю: после этого рассказа я пережил сильное потрясение: я люблю Вячеслава по-прежнему, но не верю ему и не уважаю его; т.е. я уважаю его как переводчика, знатока Греции, но как пророка, учителя — нет.

450.     П.А.Флоренский — В.В.Розанову[1396] <7.06.1913. Сергиев Посад—СПб>

1913.VI.7 Серг <иев /> Пос <ад />

Все, что пишете Вы, дорогой Василий Васильевич, отлично, но я не понимаю, что послужило поводом к тому. Или я что-нибудь не так написал о "зависти", или Вы недоразобрали, но я решительно не могу припомнить, в чем дело. Но это и не важно. Конечно, московская "церковная дружба" есть лучшее, что есть у нас, и в дружбеэто полная цоинцидентиа оппоситорум[1397]. Все свободны, и все связаны; все по-своему, и все — "как другие". Вы пишете о "новом" в богословии, что внесено нами, но к перечисленным Вами лицам не забудьте добавить Новоселова и Булгакова, Самарина и др., не выступающих в литературе, но мыслящих оригинально и со-участвующих в общей работе разговорами, советами, дружбой, книгами и т.д. Весь смысл московского движения[1398] в том, что для нас смысл жизни вовсе не в литературном запечатлении своих воззрений, а в непосредственности личных связей. Мы не пишем, а говорим, и даже не говорим, а скорее общаемся. Мы переписываемся, беседуем, пьем чай; Новоселов ради одной запятой в корректуре приезжает посоветоваться в Посад или вызывает к себе в Москву. Но это не Флоберовские запятые, да удивляется им потомство, а искание поводов к общению. Вас удивляет отсутствие зависти. Но ведь у нас друг к другу  не может быть зависти, ибо почти все работается сообща и лишь небольшая часть работ в том или другом случае падает на того или другого. Дело другого, скажем Новоселова, Булгакова, Андреева, Цветкова и т.д и т.д., для меня и для каждого из нас — не чужое дело, не дело соперника, которое "чем хуже — тем лучше", а мое дело, отчасти и мое. В совершенстве его заинтересованы все, как и успех относят часто и к себе. Поэтому естественно, что каждому хочется вплесть в это гнездо хоть одну соломинку, исправить хоть одну ошибку в корректуре или чем-нибудь помочь. В сущности фамилии "Новоселов", "Флоренский", "Булгаков" и т.д., на этих трудах надписываемые, означают несобственника, а скорее стиль, сорт, вкус работы. "Новоселов" — это значит работа исполняется в стиле Новоселова, т.е. в стиле "строгого Православия", немного монастырского уклада; "Булгаков" — значит в профессорском стиле, более для внешних, апологетического значения и т.д. Вы нередко удивлялись, как я мало работаю, т.е. выпускаю в свет. А между тем я ведь сижу целый день. Но время уходит на корректуру одному, исправление перевода другому, пдыскание справок третьему, обширное письмо четвертому, разговор — с пятым, выслушание какой-нибудь статьи или плана шестому и т.д. Самые лекции, которые читаю я, семестровые и кандидатские сочинения, которые даю писать студентам, практические занятия и домашние разговоры со студентами, междулекционные беседы — все это очень утомляет, ибо это не просто учительство, а непрерывная борьба; мневедь приходится не просто созидать, а все время разрушать позитивистические настроения. То же — у Булгакова, у Новоселова, у всех нас. И вот, хотя и редко-редко (по неск <олько /> человек на курс) одерживаешь настоящую победу, однако, чувствуешь, что всех ранил и что впредь им придется все же задуматься, а при случае, когда Бог посетит несчастьем, — и принять кое-что в сердце. Но, Вы понимаете, это вечное военное положение требует много сил. Отдыхаешь лишь в церкви да за древностию — рисунками, монетами и т.д. <… />

451.     Е.Н.Трубецкой —М.К.Морозовой[1399] <13.06.1913. Пятовская—Михайловское>

<… /> Продолжаю усиленно наполнять свою голову. Перечел целиком "Прелюдии" Виндельбанда[1400]. Читала ли ты эту книгу? Она имеет то достоинство, что будучи очень легко и живо написана, вводит прекрасно в цикл современных неокантианских учений, обнажает их душу, которую не всегда скоро и легко отыщешь в иных их многоученых, туманных и запутанных трактатах. Если не прочла, прочти.

А вот тебе книга, которую безусловно не советую читать ни под каким видом, это роман Гюисманса Лà-бас[1401]. Брат Гриша прислал мне ее как самую мерзкуюкнигу, какую он когда-либо читал. Она такова и есть, но он не без основания рассуждает, что мне нужно ознакомиться и с этим течением, необыкновенно ярко иллюстрирующим опасность оккультизма.