Взыскующие града

Кроме всего прочего я должен сказать, что я до сих пор не знаю объективного изложения событий на Афоне. Конечно, обе стороны далеки от объективности. Далее, я не знаю официальных формулировок осуждения Учения об Имени. Может быть, там осуждается только действительно неудачная формула "Имя есть Бог". Я посылаю одновременно А.В.Ельчанинову статью Бердяева из "Русской Молвы" <вставка сверху>: если не читали прочтите. Я просил бы Вас дать А <лександру /> В <икторовичу /> это письмо для прочтения. Он задал мне некоторые вопросы по этому поводу. А дважды писать одно и то же не хочется. Да, вот еще что. У Вас ли один из № "Живой Жизни", который я Вам посылал в Рим. Там находится, кажется мне, статья о Святых[1429]. У меня нет ни одного ее экземпляра. Я не хотел бы, чтобы эта именно статья погибла без возврата. Если этот № у Вас, то будьте добры его переслать. Пока что будьте здоровы и благополучны.

Любящий Вас С. Алексеев.

465.     Н.А.Бердяев — В.Ф.Эрну[1430] <12.09.1913. Люботин — Тифлис>

Люботин, 12 сентября

Дорогой Владимир Францевич!

Чувствую свою вину перед Вами. У меня какая-то психопатическая неспособность писать письма. Но не подумайте, что мое молчание означает забвение. Мы часто о Вас вспоминаем с любовью. Я думаю, что мы сейчас очень сильно с Вами расходимся в идеях и верованиях, но это нисколько не мешает моему личному хорошему отношению. О многом хотел бы поговорить с Вами, но в письмах это невозможно. За это лето много пережил и передумал, многое для меня оформилось. Отголоском того, что происходило во мне является моя статья "Гасители духа"[1431]

, которую я Вам послал. Написал еще в "Русскую мысль" статью о книге Е.Трубецкого[1432]. Книгу свою кончу в октябре[1433]. Теперь уже замышляю новую работу. Мне кажется, что я окончательно осмыслил Штейнера и оккультизм, над чем бился много лет[1434]. Моя точка зрения совершенно освобождающая и, как всякая освобождающая точка зрения, признает и правду того, что осмысливает. Так я отношусь к Ницше или к декадентству, или к социализму. Все это явления жертвенной безблагодатности. Меня до глубины души возмущает пассивное молчание Флоренского и Новоселова в деле расправы над афонскими имяславцами. Они должны принять на себя ответственность и пойти на все, вплоть до мученичества (изгнание из Академии, лишение сана, отлучение). Лиля сердечно Вас приветствует и напишет. В начале октября мы будем в Москве опять в Савеловском.

Рады будем получить от Вас известие. Какие у Вас планы, что делаете и как себя чувствуете? Привет Е.Д.

Ваш Ник. Бердяев

466.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1435] <13.09.1913. Бегичево — Москва>

<… /> Мы расстались с тобою на разговоре об имяславцах… И вот с тех пор я принялся вплотную читать "На горах Кавказа": в первый раз, т <ак /> к <ак /> до сих пор читал лишь отрывки. И эта книга — прожгла мне душу. Ничего более чистого, прекрасного и святого из человеческих произведений я никогда не читал. Это — человек, который видит Бога. И отчего же, душа моя, я испытывал такую жгучую боль, когда читал эту книгу?

Вот ты, Рачинский и Булгаков, требуете от меня, чтобы я высоко над людьми поднял этот свет, который я вижу и чувствую! А я, — и вижу, и не могу в одно и то же время. У меня открывается рана Амфорты[1436], вот и боль моя, и мука. Во всем мире всегда подвижники говорили одно и то же: только чистые сердцем Бога узрят, а если увидит тот, кто имеет в душе пятно, тот испытает муку, потому что не может соединиться с этим светом. Только душа, совершенно чистая и целомудренная, может вместить в себя Бога.

Иларион, как и все мистики всего мира, ставит совершенное целомудрие — условием Богопознания и говорит, что, кто в этой жизни не видал Бога, тот никогда Его не увидит. Все это я переживал все эти дни с мукой и слезами, и горькие мысли приходили в душу. Вот мне 50 лет! Жить уже не долго. Неужели я тебя погублю и сам умру в грехе, не примирившись с Богом. Господи, как больно быть от Него отлученным и сознавать, что отлучаешь от Него и ту, которую так горячо и так крепко любишь. А тут пришло твое письмо ко мне с мольбой: милый, дорогой, дай отдохнуть, дай порадоваться на мою осень!

Ах, дорогая моя, милая, хотим или не хотим, эта радость рано или поздно разобьется вдребезги; как скоро это случится, страшно даже подумать: как мало осталось жить, как бы осталось той радости, которая никогда, никогда не отнимится ни у меня, ни у тебя.

Душа моя, — к этой радости тесны врата и узок путь: неужели же у нас с тобой никогда, никогда не хватит сил пойти ими. Душа моя, прочитай, проживи ты эту книгу и найди в ней сил, — надо найти вместе сил, чтобы с корнем вырвать грех, который нас обоих разлучает с Богом. Ведь так или иначе это должно быть поставлено целью! Прости, прости, моя дорогая, что пишу тебе все это, но не могу. Я весь тут: толькооб этом и думаю все эти дни.