W: genesis

Старик молча отказался и продолжил наслаждаться трубкой. Гигант вопросительно посмотрел на мужчину по другую сторону костра. Тот развалился на земле, умиротворенно посапывая в огненно-рыжую бороду, изредка причмокивая во сне. Борода немного топорщилась, в такт дыханию. Темнокожий пару раз прикрикнул: «Лев? Эй, Лев?!». Спящий не шелохнулся. Несмотря на то, что Лев Эйхманн немногим уступал по комплекции Лысому Джо, а по выносливости самому Асуро, ему было достаточно прямо-таки пары капель слабейшего из вин, чтобы грохнуться в беспамятстве. Сол куда-то подевался, поэтому темнокожий, поджарив мясо до нужного состояния, принялся его уплетать.

Со стороны берега раздались переругивающиеся голоса. Они приближались и Джо уже мог разобрать кто был кто: нежный, высокий и чистый женский голосок явно принадлежал Юле. Другой был низкий и веселый, с пьяными нотками, – наверняка Сол. Вечно он валяет дурака, когда не надо. Третий хрипловатый голос изредка что-то бурчал.

– …Даже немножко, даже капельку! Он должен быть максимально сосредоточен, понимаешь?!

– Да ладно тебе, один стаканчик перед боем никому не повредил. Тем более…

– От стаканчика-то я не окосею, Юль.

– Повредил! Он туда идет не с шайкой бандитов сражаться, идиот!

– Э, попрошу без оскорблений, дамочка!

– Хватит вам. А то опять подеретесь…

В свет костра вышло трое. Сол, икнув, сразу плюхнулся на песок и потянул руки к огню, не выпустив бутылки. Женщина невесть откуда достала разноцветный коврик, расстелила его и аккуратно присела. Асуро, улыбнувшись при виде похрапывающего Льва, немного подумав, приземлился рядом с престарелым Ринго, который на прибывших не обратил ровно никакого внимания, продолжая выпускать дым из ноздрей. А костер же продолжал гипнотически играть языками собственного пламени.

***

Где-то в окрестностях Ультимо-Сперанзо

Первые солнечные лучи застали беловолосого, как мел, мужчину стоящим на коленях: руки скрещены на груди, голова опущена, глаза прикрыты. Приходила на ум аналогия с неподвижностью статуи, учитывая некую молочную бледность сидящего, но она бы оказалась не слишком верна. Порой изысканное, геометрически идеальное, наиправильнейших черт лицо подергивалось, менялось, словно бы он силился расслышать приглушенную и знакомую мелодию.

Недалекое переливчатое журчание ручья дерзко нарушало окружающую безмолвную гармонию. Беловолосый размеренно дышал, его широкие плечи плавно поднимались и опускались. Ни единым движением, ни звуком, ни ветром природа не мешала ему – само время остановило свой ход и заставило замереть все вокруг.

…Но вот вдруг поднялся ветер, деревья заскрипели, пространство ожило вместе с окружающей обстановкой: вернулось пение птиц, шум океана, рычание зверей в лесу. Мужчина неторопливо открыл глаза.

Он посмотрел в сторону солнца: наступало утро, следовательно, пора отправляться к назначенному месту дуэли. Путь предстоял неблизкий, а опоздание – это неприемлемо. Хотя он имел абсолютнейшую уверенность, что его оппонент вовремя не появится. Но с этим, к сожалению, ничего не поделаешь.

Беловолосый медленно встал, размял мощную шею, поднял с земли свое синее пальто-шинель, не спеша надел его, отряхнув рукава, колени, после чего осмотрелся: меч лежал ровно в том месте, где он его оставил. Богато украшенные ножны приятно переливались в окружающем свете. Небо после долгой ночи приобретало светло-фиолетовый оттенок, где-то вдалеке бледнели облака. Он поморщился: день будет явно очень жарким, да и этот специфический местный небесный окрас мужчина, говоря по чести, недолюбливал. Имелось в этом небе молочно-фиолетовом, с оттенками светло-голубого, а времанами – светло-оранжевого, – имелось в этом что-то тяжелое. Что-то ненастоящее.

…По мере удаления от берега пейзаж вокруг менялся. Пройдя сквозь небольшой лесной массив, мужчина в синем одеянии вышел на древнюю, рассыпающуюся под ногами дорогу, ведущую к необъятному, бескрайнему плато, уходящему за горизонт. Давным-давно ничего не знало это место, кроме затишья и безмятежности. Окружающее беззвучье не угнетало беловолосого. Скорее всего, наоборот, ему нравился тот абсолютный, истинно королевский, монументальный покой, царивший на пыльных просторах.

Понемногу стали появляться разнообразные строения, но скорее развалины: основы фундаментов каких-то зданий, круги, в центре которых стояли исполинские колонны с письменами на вымерших языках, прочие изваяния, потрескавшиеся и пожелтевшие от времени, на половину зарытые в изжелта-бледный, янтарный песок. Мужчина помнил, что колонн было двенадцать. Почему-то этот факт врезался ему в память.

Кажется, любой ученый отдал бы жизнь, единственно для того, чтобы оказаться здесь, на Ультимо-Сперанзо и посмертное существование, чтобы все здесь изучить. Но беловолосого окружающие древности нисколько не интересовали, он целенаправленно шел по ветхой дороге к грозно возвышающейся горе.

***

– А потом… Ха-ха!… А потом он мне и говорит: «Извините, я не знал, что вам назначено»… – весело захохотал Сол.