Wabi Sabi. Японские секреты истинного счастья в неидеальном мире

Широкая деревянная лестница, парящая в снежном облаке, вела меня к широким дверям. По обе стороны от входа, в девяти футах от земли, расположились веранды с колоннами. Дом был построен для художественной триеннале Эциго-Цумари японским архитектором Дайго Исии и американским мастером света Джеймсом Терреллом. Дом Света – это одновременно и инсталляция, и место для медитаций. Это опыт использования скрытых измерений света.

Дом построен в элегантном стиле сукия.[62] В глаза сразу бросилась традиционная японская покатая крыша.[63] Окна комнаты, застеленной татами, были закрыты юкими сёдзи, бумажными ширмами, которые можно было поднимать, чтобы, лежа на уютном и теплом футоне, любоваться заснеженной равниной. Поначалу дом показался совершенно традиционным, но при ближайшем рассмотрении я заметила искусные приемы дизайнеров, которые превратили жилище в интерактивный художественный опыт – волоконная оптика в ванной, приглушенное внутреннее освещение, копирующее свет свечей, которыми японские дома освещались давным-давно.

Дом Света может вместить шестерых, но, к моей радости, дружелюбный менеджер сообщил, что все остальные гости отменили бронирования и весь дом в моем распоряжении. Какой прекрасный подарок!

Ближе к вечеру местный повар приготовил изысканный ужин, состоявший из десяти разных блюд. Он рассказывал мне о каждом, а я не могла отделаться от мысли, что такой ужин в одиночестве – недопустимая роскошь. Комната, которую я выбрала для ужина и сна, не была похожа ни на одну другую. В белом потолке было вырезано большое квадратное отверстие. Достаточно нажать на кнопку, и вся крыша сдвигалась, чтобы можно было любоваться небом.

Перед закатом началось световое шоу. Крыша вокруг отверстия в потолке стала медленно переливаться разными цветами. Из окна я видела снег и горы и серебристо-голубые сумерки. Но небо на потолке в обрамлении нежно-розового света казалось темно-синим.

Зажав палочки в руке, я молча поклонилась – в никуда. Сначала мне подали тушеные овощи ниимоно, миску с побегами бамбука, корень таро, грибы эноки и морского окуня. Затем, когда небо позеленело, а обрамление приобрело бледно-вишневый цвет, настала очередь почек белокопытника в сладком мисо и лакедры с имбирем в соусе терияки.

Бледно-индиговый свет залил потолок, небо стало казаться желтым. Я наслаждалась роллом из омлета с побегами папоротника и лососем. Следом подали суп из палтуса под небом, окрасившимся лазурью на фоне палевого обрамления. А когда розовый фон превратил небо в персидскую голубизну, я получила жареный тофу с морковью.

Сумерки сгущались, но небо почти не изменилось. И все же контраст с меняющимся фоном был поразителен. Белый свет придавал небу цвет баклажана – и цвет этот вторил темпуре из баклажанов на тарелке. Рис и бледный суп мисо сопровождались новым оттенком розового, благодаря которому небо приобрело ярко-зеленый цвет. А когда ужин завершился нежным молочным пудингом, оранжевые вспышки сделали небо бирюзовым.

В конце светового шоу, окончательно насытившись, я убрала со стола и расположилась на своем футоне на татами. Потолок вновь стал невинно белым, а небо – индиговым. Светила луна. Ночь подкрадывалась к отверстию в потолке. Я смотрела в бескрайнее небо. Мне было тепло, но зимний воздух холодил щеки. Пошел снег. Прямо в комнате. Настоящий снег шел в настоящей комнате. И снаружи. И внутри. Я знала, что нужно закрыть крышу, но не могла двинуться. Я думала, что такого не должно было случиться, но искусство сделало это возможным. Мы должны воспринимать искусство и верить в него, пока не поймем, что это лишь игра воображения. Нужно поверить, что при определенных условиях все возможно. И стало интересно: а в чем еще мы ограничиваем себя? Что еще могло стать возможным, если бы мы перестали убеждать себя в невозможности этого?

Каждый раз, когда потолок менял цвет с одного на другой, менялся и цвет неба в квадратном отверстии. Когда мы зажаты, то видим лишь один вариант. И забываем, что способны видеть гораздо больше – нужно лишь сменить фон. Неудачи случаются. И не нужно отрицать это или бежать от собственных провалов. Нам стоит понять, что можно изменить восприятие произошедшего. Станем ли мы терзать себя тяжелыми, мрачными историями сожалений и осуждения? Стыда и смущения? Разочарования и отчаяния? Или воспримем все легче, увидим в неудаче возможность учиться и развиваться? Сможем ли мы набраться смелости и увидеть в неудаче возможность для нового подхода или смены направления? Или мягкое напоминание о том, что все мы люди, а людям свойственно делать ошибки? Любые перемены зависят от того, как мы их воспринимаем. Это меняет все.

Я окончательно потерялась в мыслях, и вдруг все вокруг потемнело. Рамка света исчезла. А я оказалась под бескрайним небом, словно в открытом космосе. И ночь окутала своей мантией.

На следующее утро я проснулась в полной тишине. Дом был окружен огромными сугробами. Нигде не было видно ни души. Я заснула, глядя на деревню где-то внизу. Огоньки мерцали в ночи. Но потом опустился туман, и ничего не было видно. Вокруг царили сотни оттенков белого и серого.

Я поджарила тост с сыром на рыбном гриле, заварила чай в прозрачном чайнике. А потом просто села и стала смотреть. Я знала, что меня что-то ожидает в пространстве между тем, что я увидела и что поняла. Я хотела узнать это и стала слушать. Ожидая, вспомнила, что делала фотографии неба в отверстии на потолке своей цифровой камерой и iPhone. Мне стало интересно, как они получились, и я решила посмотреть. Результаты оказались поразительными.

На камере небо на всех фотографиях было почти одинаковым – лишь слегка темнело на каждом следующем снимке. Это было естественно – с течением времени на улице становилось все темнее. Но снимки на iPhone оказались совершенно иными. Небо меняло цвет в зависимости от цвета обрамления – точно так же, как воспринималось моими собственными глазами.