WAMPUM

По мере того, как Соня рассказывала о страшных событиях, ей становилось легче. Она не могла больше носить все в себе.

Часы показывали, что сеанс психоанализа продлился на пятнадцать минут дольше, но Петр Львович не прерывал Соню. Он дослушал ее до конца, потом пересел за стол.

Теперь Соня могла его видеть. Случай в их психоаналитической практике беспрецедентный.

Петр Львович сидел за столом, перед ним стоял компьютер и лежали бумаги, сложенные в аккуратные стопки. Он снял очки, поставил локти на стол и опустил голову на руки. Соня поняла, что развязка совсем близка. Вот еще несколько секунд и он наберет «02». Потом за ней приедут либо люди в серой форме, либо в белых халатах.

Спустя пару минут, Петр Львович надел очки, включил компьютер и повернулся к пациентке.

– Я могу порекомендовать вам обратиться в заграничную клинику к мировому гуру. Его зовут Дональд Райф. Он заслуженный психотерапевт международного уровня, специализирующийся на состояниях аффекта. Его клиника находится вдали от цивилизации, на затерянном в океане острове. Это бывшая британская колония, сумевшая избежать разрушительного влияния всеобщей глобализации. Там, в окружении дикой, первозданной природы, на самом берегу, расположена больница. Именно в такой обстановке у пациентов есть шанс выздороветь.

Петр Львович жестом пригласил Соню подойти к монитору и показал ей изображения местности, где расположена клиника.

Перед Соней один за другим стали открываться фотографии острова, окруженного прозрачной изумрудной водой, в которой плескались косяки диковинных рыб. Белый песок на берегу казался смолотым из жемчуга, а сразу над пляжем начинались буйные заросли тропических деревьев, усыпанных цветами. Ни на одной картинке не было видно людей.

У Сони захватило дух. Она уже где-то видела эту картинку.

Петр Львович взял ручку, вырвал листок из блокнота, записал на нем название города и протянул Соне.

– Узнайте в любом турагентстве, как вы можете туда добраться. Когда купите билет, позвоните мне. Я организую, чтобы вас встретили в аэропорту и доставили в клинику. Настоятельно рекомендую не откладывать поездку.

Все время, пока Соня была на сеансе у психоаналитика, Андрей сидел в машине, направив прослушивающий радар на окно квартиры-офиса Петра Львовича. Он слышал весь разговор, но самого главного так и не узнал – Соня не произнесла вслух название города, куда ей настоятельно посоветовали лететь.

Убрав оборудование в чемоданчик и забросив его на заднее сиденье, Андрей выехал из тихого двора на широкий проспект. Он запарковал свою машину у обочины и зашел в киоск.

«Значит, этот подонок и Брызоева убил ее руками!»

Андрей был невероятно зол.

Чем больше он узнавал, тем больше убеждался, что его руководитель болен, что он представляет собой реальную опасность для общества. Теперь главной задачей Соболева было обезвредить Краско.

Соня шла по широкому проспекту. Она вдруг поняла, что давно не ходила по улицам просто так, без дела и без цели.

Она, в принципе, давно не ходила пешком. Все время ей надо было куда-то бежать, ехать, мчаться – в редакцию, на тусовку, «на труп». Она прыгала в машину и неслась сломя голову. И не было никакой возможности остановиться, прервать этот суетный бег. Всегда надо было ловить момент, ковать железо, пока горячо, хватать сенсацию за хвост, опережать других, зарабатывать, платить, рыскать и выискивать, успевать знакомиться и расставаться. И все это – быстро, стремительно, вприпрыжку, кувырком. Этот ритм она себе задала сама, и долгое время принимала его как норму жизни. Многие ее московские знакомые жили именно так. Безостановочное движение им всем казался единственным способом существования.

Теперь Соня осознавала, что события последней недели радикально поменяли ее жизненные приоритеты. Те цели, которые казались ей важными недавно, почему-то перестали сейчас для нее что-нибудь значить. Она не хотела думать о работе. Последняя статья, которой она вынуждена была прикрывать собственное преступление, отбила в журналистке всякое желание продолжать свою деятельность. Честность всегда была редкой и не популярной составляющей ее профессии. И она гордилась тем, что была не как все, что умудрялась сохранять свое лицо в области, где большинство профессионалов давно продали душу дьяволу.

Это осознание своей специфичности Петр Львович называл «комплексом исключительности». Соня поначалу думала, что это, наверное, самый лучший комплекс, который только может быть. Потом психоаналитик объяснил ей, что у комплекса исключительности есть обратная сторона – чем выше человек себя возносит, полагая, что ему нет равных и подобных в мире, тем более жестоко он себя «сжирает», стоит ему только оступиться или впасть в депрессию. Соня убеждалась в правоте Петра Львовича вновь и вновь. Опасный механизм «смешивания себя с дерьмом» был очередной раз запущен ее сознанием после того, как она написала нечестную статью о Руслане.