Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

— Ты не должен здесь находиться, — безжизненным тоном произнес Сангвиний. — Это не для глаз посторонних.

— Похоже на то, — мрачно кивнул Хорус. — Но я не посторонний, я твой брат, — он поднял голову и с вызовом встретил взгляд Ангела. — И я не понимаю, почему ты совершил столь отвратительный поступок.

Сангвиний не стал спрашивать, как Хорус прошел мимо стражи Ралдорона, не подняв тревоги, в конце концов, он был примархом, а сыновья Императора всегда были искусны.

Взгляд Хоруса смягчился, теперь в нем не было гнева, только сочувствие.

— Я не должен был приходить сюда, но твоя реакция на слова первого капитана… Брат, то, что я увидел в твоих глазах в тот момент, обеспокоило меня, — он обошел Ангела и опустился на колени у тела Алотроса. — И теперь я вижу, что был прав.

Хорус хладнокровно осмотрел мертвого легионера и постучал пальцем по его виску.

— Скажи мне, в чем причина. Что с ним случилось? Это сделали нефилимы, они повредили его рассудок?

Ложь застряла в горле Ангела. Да, он хотел солгать…

Ужасная трагедия. Это работа грязных ксеносов. Я был вынужден совершить прискорбный поступок…

— Нет. — Ложь рассыпалась прежде, чем обрела форму слов. Солгать своему брату было не проще, чем заарканить солнце Мельхиора и стянуть его с неба. Хорус и Сангвиний знали друг друга настолько хорошо, что ложь представляла невероятно сложную задачу. Он не мог пойти на это.

— Нет, Хорус. Это моя вина. Ответственность лежит на мне.

Наступила долгая пауза, и Ангел видел ход мыслей своего брата по выражению его лица: вопросы, которые тот задавал себе, ответы, которые хотел найти.

Наконец Хорус встал и положил руку на плечо брата, на твердых чертах лица Луперкаля отразилась тревога.

— Если ты захочешь, я сейчас же уйду и больше никогда не заговорю об этом. Твой легион — это твоя забота, Сангвиний, и я никогда не позволю себе усомниться в этом, — он сделал паузу. — Но я твой брат и твой друг, и мне тяжело видеть печаль в твоих глазах. Я знаю, у тебя сострадательная душа, ты бы никогда не совершил такое, если бы имел выбор. Но твоя ноша тяжела, и я помогу нести ее, если только ты позволишь.

Кровавый Ангел прищурился.

— Ты о многом просишь.

— Как всегда, — согласился Хорус. — Расскажи мне. Объясни, — он почти умолял. — Клянусь честью своего легиона, ни одно произнесенное здесь слово не покинет этих стен. Я буду держать это втайне от всех.

Сангвиний встретил его взгляд.

— Даже от нашего отца?

Хорус минуту ничего не говорил, затем, наконец, кивнул.

С большой осторожностью Сангвиний поднял тело погибшего воина и отнес его к каменному пьедесталу. На платформе раньше покоилась кристаллическая статуя нефилима, но сейчас все, что осталось от нее, — куча обломков, хрустящих под ногами. Примарх расположил тело мертвого легионера для церемонии прощания, вернув достоинство, украденное безумием.

Наконец Сангвиний повернулся к Хорусу.

— Нас создали идеальными, — начал он. — Инструменты войны. Величайшие мастера битвы, — он медленно развел руки, и крылья белым костром вспыхнули за его спиной. — Думаешь, отец преуспел в своем замысле?

— Совершенство — это не состояние, — ответил Хорус. — Это стремление. Все, что имеет значение, — путь, а не цель.

— Это тебе Фениксиец сказал?

Его брат кивнул.

— Фулгрим бывает заносчив, но в этом он прав.

Сангвиний положил руку на неподвижную грудь Алотроса.

— Мы так много даем своим сыновьям. Наш облик, нашу волю, нашу силу духа. Они лучшие из людей. Но также в себе они несут наши изъяны.

— И они должны их нести, — сказал Хорус. — И мы должны. Быть человеком — значит быть несовершенным, не имеет значения, кто мы такие или откуда пришли, мы по-прежнему люди. У нас те же предки, что и у людей, которых мы защищаем.

— Несомненно. Если мы утратили эту связь… Если бы мы были лишены человеческого начала, у сыновей Императора и Легионес Астартес было бы больше общего с этими ксеносами… — Сангвиний указал на тело синекожего нефилима, — …чем с детьми Терры.

Он покачал головой.

— Но при всем том, кем мы являемся, мы не можем сбежать от того, что внутри. — Ангел надавил пальцами на грудь. — Я завещал своим сыновьям нечто темное, брат.

— Говори прямо, — потребовал Хорус. — Я — не Русс, который осудит тебя, и не Дорн, который не станет слушать. Нам с тобой нет необходимости притворяться.

— Я думаю, это скрытый изъян в генетической матрице геносемени Кровавых Ангелов. Нечто в моем собственном биотипе. Я разглядел в себе проблески этого дефекта, брат. Темная суть, характерная черта, скрытая и ждущая пробуждения.

Взгляд Хоруса упал на мертвого воина.

— Это… ярость, которую я видел в нем?

— Она кричит о крови. И не находит утоления.

Лунный Волк отвернулся, размышляя.

— Сколько раз?

— Алотрос один из нескольких, насчет которых я уверен. Могли быть другие, которые погибли в битве, и этого никто не заметил.

— Горстка за двести лет в легионе численностью в сто двадцать тысяч? — Хорус сложил вместе руки. — Как ты можешь быть уверен…