Web of the past (СИ)

Он умело определял слабые места противника, бил с точностью профессионального убийцы, а его улыбка, холодная. И принимал людей такими, какими они были, и не пытался ничто и никого приукрасить новыми пулями или лезвием катаны. Просто убивал, ха-ха.

***

Добираясь на корабле Октопуса, Алый с Паркером и Кайлор, как рыба в консерве, прижимались. На что док ответил, что этот корабль рассчитан на двоих, а те — безбилетники. Токсина это до жути обидело, а потому он вытащил морду и угрожающе предъявил то, что он здесь тоже и готов ему голову откусить, если он не замолчит.

— Впервые я согласен с Паразитом, —ответил Алый.

— Я говорил, что люблю, когда ты согласен со мной? —Токсин улыбается во все зубы и замечает, как морщатся Паркер и Октопус. Рейли закатывает глаза и игнорирует это выражение. Симбионт печально выдохнул и исчез с поле зрения, что уж, он сказал, что хотел. Кай с досадой понимала это скверное ощущение, как никто другой. Первоначально она терпеть не могла Алого, который вел себя как последний мудак планеты, но что-то постепенно…

Алый, в какой-то степени, даёт ему понять, какой был жестоким — жестоким и лживым. Его мысли трансформируются под давлением влажного тяжелого воздуха. У него голова скоро треснет, словно это и не голова вовсе, а зрелая тыква. У Кац нервный тихий смех, когда тот раздражительно рычал. Он как радужные пятна бензина в луже.

— Агрх, я должен узнать свое прошлое, —требовал Бен.

— Бен, остынь, ты так горишь, что Токсин еле сдерживается, —знала б сейчас как и он, и сын Карнажа ненавидели ее за это. Алый Паук чуть стекло не вынес, если бы не Питер.

«Ха-ха! Это уж точно» —заповествовал Ток, —«Эй, будь осторожна, хорошо?»

— Это что, ты переживаешь за меня?

Может и так. Однажды увидел он увидел на балконе. Она одиноко стояла возле перил, и только белые плечи сияли в ночной мгле. Симбионт смотрел на неё и не верил, что когда-то он не решился на этот смелый шаг, который казался совершенно аморальным. Сын Карнажа хотел для нее лишь лучшего. Своими шупальцами обвил ее плечи и тяжело фыркнул. Лёгкая улыбка на губах, непринуждённая беседа и они уже сидят за столиком и обсуждают планы на будущее.

Они оказались на острове. В нос ударила сырость и запах морской воды, которую так любил Питер. С ним ассоциируется что-то хорошее и время отдыха. Паркер, на протяжении всего похода по коридорам, не верил Октавиусу, как и Кайлор. Доктор не пытался внушить им доверие, так и сказал.

— И долго нам ещё топтаться?! —Алый просто в нетерпении уже, его подкипает.

— Бен, уймись, ты почему такой нервный? —Кай не понимала его сейчас, или, может, никогда не понимала? Девушка остановилась перед ним и распахнула в руки в ожидании ответа. Тот сузил зрачки костюма и прошел мимо нее, толкнув плечом, — Эй, я с тобой разговариваю!

Тонкая рука вытягивается к уходяшему Пауку и обращается лишь на пару секунд в конечность Клинтарца и через силу оборачивает к себе. Смотрит на него с такой растерянностью и не может осознать, что он, наверное, уже не тот ее товарищ, что потерпел крушение. Рейли морщится и одергивает симбиотическую руку, говорит:

— Что ты пристала ко мне? У тебя есть дружок в шлеме, так в чем проблема?!

— Прости?.. —Холланд хлопает глазками и теперь мозг ее отключился.

«О, не-ет, ну вот зачем драму устраивать?!» —паразит хотел цокнуть, да хозяйка была против.

— Я переживаю за тебя, идиот, —перехватывает его запястье и поднимает ее над собой, крепко сжимая, — Ты агрессивнее с каждой минутой, не такого я знаю Бена.

— А, может, ты и не знаешь меня? Спроси это у своей подружки Бобби, —язвит и оставляет ее одну, а сам ушёл вперёд, с гневным ощущением внутри.

— Ах, не смей даже прислонять к этому Бобби! Бо ты нравишься, кретин. Ну и отлично, иди к черту, —развернулась и пошла в другую сторону.

— Кай, нам нельзя разъединяться! —сказал Питер, на поспешность Холланд дало о себе знать, и она ничего не услышала. Паук цыкнул и обернулся к двум соучастникам миссии, — Да уж, неприятная обстановка.

***

Небольшой огонь танцует на зажигалке, когда Холла щелкает ей несколько раз. Загорается и гаснет, снова загорается. Эта единственная вещь, что осталась от Закарии Блуд, как вечная память о нем. Девчонка подпирает плечом стеклянную автоматическую дверь. Так и остается стоять в проеме.

«Эй, ты-то что вспылила?» —спрашивает Токсин.

— Не знаю, —отвечает, — Просто, наверное, задели его слова. И про Нову, и про Бобби.

«Брось, я тебе говорил, что он заноза в заднице. Он всегда такой» —признает, —«Или, может, он ха-ха ревновал тебя к этому Ведроголовому?»

— Ага, сто раз, —кивает и пылит сарказмом, — Ну ты и сказочник, конечно. Ты видел, как она рада была ему? Мне казалось, что они действительно рады друг другу.

«А уверена ли в том, что они оба взаимно рады? Ты это делала, чтобы не чувствовать привязанность и к нему» — шипит тот, зажигалку пихает в карман черных джинс, —«Я имею ввиду, что он подыграл твоей инициативе и хотел забыть тебя?»