Welcome to Hollywood

– В этом одна из главных загадок феномена Муленберга: как и для чего он их подчинил? Почему они готовы умереть ради его интересов? Это мне до конца не понятно. Явно, что здесь задействованы не только деньги. Чисто денежный интерес часто приводит к непредсказуемым последствиям. Многие из участников такой зависимости иногда сами пытаются подчинить себе все денежные потоки. Но в данном случае мы наблюдаем безоговорочное подчинение мафиозных кланов одному человеку, выросшему в совершенно другой среде. Это для меня нонсенс, удивительное явление, полное несоответствие обыкновенной реальности. Такое ощущение, что они физически зависят от него и сдерживающим фактором продолжения их зависимости является смерть, а вовсе не деньги. Но как устроен этот механизм для меня по-прежнему волнующая тайна, покрытая абсолютным мраком. Вы о чём-то хотите меня спросить? – обратился он к Уиллу.

– Да. То есть нет. Вообще-то, да.

– Спрашивайте.

– Это наша реальность? Я имею в виду традиционную реальность, в которой мы родились и живём. Или это голливудская реальность?

Вопрос озадачил бородача. Он явно был не готов к нему. Хмыкнув, журналист удалился, выдвинул из-под топчана ящик и стал в нём рыться. Я съездила «подруге» локтем в живот. Не скажу, что Уиллу стало больно – под платьем у него была броня из пачек долларов. Тем не менее он на меня уставился с явной обидой. Пришлось пояснить:

– Ты идиот?

– Что?

– Идиот?

– Сама идиотка.

Пришлось перевести разговор в более глубокое интеллектуальное русло:

– Зачем ты его спросил о реальности?

– И что такого? Полчаса назад нас чуть не убили. Должен же я знать – это реальная опасность или ложная?

– Так он тебе об этом и сказал.

– А почему нет?

– Потому! Потому что ты идиот!

– Сама идиотка!

– Прекрати называть меня «идиоткой».

– Ты первая начала.

– Потому что ты заслужил.

– Идиотка!

Пришлось объяснить на пальцах:

– Только идиот может задать такой вопрос. Представляешь, ты идёшь по Сан-Хосе, а тебя спрашивают: «Это реальный мир, или это мир Бродвея?»

– Я не так спрашивал.

– Так! Так! Слава богу, что ты спросил этого несчастного. Да к тому же здесь, в подвале. А иначе…

– Что иначе?

– Иначе ты уже находился бы на пути в психушку.

– Как сказать. Простого человека я бы и не спросил. Но Джонатан умный и весьма образованный чел. К тому же он рассказывает очень нереальные вещи. Совершенно нереальные. Наверняка, он что-то знает. Может он актёр, которого к нам специально подослали?

– Ага! Делать им больше нечего! Расставили дорогостоящие камеры, задействовали многолюдную массовку, казино, отель. И всё ради того, чтобы сделать тебя звездой Голливуда.

Он хмыкнул, но не успел ответить. Вернулся Виг:

– Я понимаю, что вы попали в серьёзную передрягу. Поэтому у вас в голове немного поплыло. Но надо обо всём забыть и сосредоточиться на спасении вас и ваших друзей. Ещё ничто не потеряно. На вопрос же отвечу так: для меня это самая реальная реальность. Погибли мои близкие. И я живу только тем, чтобы воплотить в реальность мою жажду мести. Зло должно быть наказано. Таков закон развития общества. Если оно, конечно, хочет развиваться и дальше. Мы с вами находимся на реальных передовых позициях реального противостояния Добра и Зла. Мы должны победить. Мне кажется, что вас ко мне прислало само провидение.

Я устала слушать его высокопарные наставления. Мне вообще не нравится эта тема, когда в фильмах начинают рассуждать про особую роль Америки в борьбе за Демократию и про супергероев, призванных спасти Мир. Поэтому я постаралась перевести разговор в реальность насущных проблем:

– Что это? – указала я на свёрток, который Джонатан держал в руках.

– Это? Идите сюда.

Он убрал со стола всю посуду и расстелил на его поверхности свёрток. Это был видавший многое на своём веку плакат молодого Майкла Джексона, на котором он, глазастый, красивый и кудрявый стоял в чёрной приталенной куртке, украшенной металлическими клёпками, бляхами и молниями. Три красные буквы составляли название концерта: «BAD». Я уже было начала думать, что это как-то связано с его рассуждениями о Добре и Зле, но Виг в это время перевернул плакат на другую сторону, и там оказалась какая-то рукотворная схема. Для меня любая схема хуже китайской грамоты. От рассматривания чертежей я не ощущаю ничего кроме головной боли. Но Уилла она крайне заинтересовала. Парень прилип к бумаге, на которой карандашом были нарисованы многочисленные линии, сопровождаемые буквенными комментариями:

– Это схема отеля?

– Да! Я её нарисовал на начальном этапе, когда плохо разбирался в коммуникациях. Давно уже не пользуюсь этой схемой, так как каждый из её участков я сотни раз протёр своими башмаками и коленками. Вот смотрите. Это отель. В пентхаусе живёт Пол Муленберг. На пятнадцатом этаже обитает его придурковатая мамаша, в номере которой вы побывали.

– Эта старуха его мать? – не удержалась я от вопроса.