Welcome to Трансильвания

Не будучи материалистом, я тем не менее никогда не задумывался всерьез о соотношении идеального и материального миров, вселенском противостоянии добра и зла, et cetera, et cetera…

Возможно, за это легкомыслие карает меня теперь судьба столь жестоко?

Но почему именно меня ?!

Большинство смертных живут так же, совсем не думая о вечном…

Заклинаю, Энтони, прислушайся сейчас к моим словам!

Пойми, дорогой друг, что на краю могилы мир видится совершенно иначе и приходят мысли — запоздалые, увы! — которые на первый взгляд кажутся странными.

Быть может — бредовыми.

Господи, Тони, как бы я хотел сейчас быть в бреду, впасть в беспамятство, забытье и так, безумцем, не ведающим раскаяния, встретить кончину!

Но — нет!

Этого не дано, рассудок мой ясен, и тем страшнее душевная мука.

Я не ропщу, ибо вижу в этом указующий перст Господень — потому и обращаюсь к тебе, верный товарищ мой.

Прости.

Документы, которые передадут тебе вместе с этим письмом — в их числе мои последние заметки, что-то вроде дневника, который начал вести уже там, в Румынии, — полагаю, позволят воссоздать полную картину того, что произошло со мной и теми, кто имел несчастье оказаться подле меня.

Прошу тебя, Тони, отнесись ко всему крайне серьезно, хотя, понимаю, насколько это будет нелегко. Да что там нелегко — ужасно трудно, практически невозможно.

Но, Энтони!

Не восприняв, как истину, вывод, который ты без труда сделаешь, ознакомившись с бумагами, ты никогда не сможешь выполнить последнюю мою, единственную просьбу.

Мольбу.

Волю человека, покидающего этот мир.

Соберись с силами, мой дорогой!

Настало время узнать, какой именно услуги ждет от тебя твой старый, несчастный друг…

— Письмо не окончено?

Полина подняла голову от тонкого листа бумаги, испещренного аккуратным бисерным почерком.

Она читала первой, передавая листки Стиву.

Услышав вопрос, он тоже оторвался от чтения.

Однако лорд Джулиан не спешил с ответом.

Пару секунд, не более, длилась эта пауза, но всем троим показалось, что прошла вечность.

Стив и Полина напряженно ожидали ответа, чувствуя, что в нем заключается самое главное.

Тони молчал, собираясь с силами.

Это было слишком очевидно.

И слишком не похоже на Энтони Джулиана.

Оттого усиливалась тревога.

Наконец ответ прозвучал:

— Не совсем так, Полли. Был еще один лист.

— И там — последняя просьба вашего друга

— Да.

Снова пауза.

Такая долгая, что Полина не выдержала:

— Итак, он просил…

— Пронзить его осиновым колом. Вернее, его тело. Разумеется, мертвое. Прежде чем фоб будет замурован в семейном склепе.

Тревоги репортера Гурского

Странное это было чувство.

Двойственное.

Ибо, с одной стороны, Сергей Гурский получил наконец все, к чему так мучительно стремился.

Славу и деньги.

Причем в изрядной мере.

Но…

Проблема заключалась в том, что деньги — весьма приличные! — действительно доставались ему, Сергею Гурскому.

Слава же безраздельно принадлежала Соломону Гуру.

Это его материалы загадочным образом попадали в редакции бульварных газет, не слишком разборчивых пестрых журналов и там встречали полное понимание.

По крайней мере их немедленно печатали на видном месте.

Тема была скользкой, но захватывающей.

Перо — бойким.

Аудитория читала взахлеб, привыкала, «подсаживалась» и с нетерпением ждала новой порции кровавого мистического чтива.

Имя загадочного Соломона Гуру в определенных кругах становилось все более популярным. О нем говорили.