What Hath God Wrought: The Transformation of America, 1815-1848

Труд на ферме был настолько разнообразен, что неженатые фермеры встречались крайне редко; чтобы вести хозяйство, требовались и мужчина, и женщина. Поэтому слово "муж", первоначально означавшее "фермер", стало означать "женатый мужчина". Как правило, американские фермы были экономически индивидуалистическими, управляемыми одной нуклеарной семьей, а не расширенной родственной группой или общинным предприятием. Семьи могли дополнять свой собственный труд трудом "наемного мужчины" или "наемной девушки" (девушкой ее называли потому, что она еще не была замужем), но наемный труд был относительно дорогим, и работник ожидал достойного обращения. Предпочтительными источниками сельскохозяйственной рабочей силы были члены семьи, соседи, оказывавшие взаимные услуги, или (для тех, кто мог позволить себе инвестиции) связанные работники, наемные или порабощенные. Дети могли выполнять многие необходимые поручения и задания: приносить воду из колодца, кормить кур, собирать дрова. Предусмотрительность, а не безответственность побуждала фермерские пары заводить много детей. В 1800 году рождаемость среди белых составляла в среднем семь детей на одну женщину; к 1860 году, когда она снизилась до пяти, доля сельского населения сократилась с 95 до 8034.

Хотя выращиваемые культуры зависели от местных климатических условий, некоторые принципы семейного фермерства были общими для всех регионов. Следуя

33. Среди многих работ см. в частности Richard Bushman, "Markets and Composite Farms in Early America," WMQ 55 (1998): 351-74; Christopher Clark, The Roots of Rural Capitalism (Ithaca, N.Y., 1990).

34. Herbert S. Klein, A Population History of the United States (Cambridge, Eng., 2004), 78; Mark Cairnes and John Garraty, Mapping America's Past (New York, 1996), 94-95. См. далее: Christopher Clark, Social Change in America: From the Revolution Through the Civil War (Chicago, 2006), 141-44.

В соответствии с принципом "безопасность превыше всего", новоиспеченные сельскохозяйственные семьи обычно начинали с выращивания продуктов для собственного потребления, а затем как можно быстрее переходили к дополнению их продуктами, которые можно было продать. В качестве "рынка" мог выступать сосед или "фактор", который отправлял продукцию через полмира. Семья с комбинированной фермой могла одновременно жить в местном мире бартера и участвовать в международной торговле.35 Успех на рынке и самодостаточность не были даже несовместимыми целями. Крупные землевладельцы, производящие основные культуры на экспорт и располагающие большой рабочей силой (возможно, порабощенной), достигали наибольшей степени самодостаточности. Они могли позволить себе сами молоть зерно и нанимать ремесленников, таких как кузнецы, плотники и шорники. Когда обычной крестьянской семье требовалось что-то, что она не могла ни произвести сама, ни выменять у соседа, она могла обратиться к местному лавочнику. В условиях хронической нехватки валюты люди редко расплачивались за свои покупки монетами или банкнотами. Вместо этого лавочник вел учетную книгу, в которой записывал, кто сколько должен. Когда муж покупал инструмент, с него списывали деньги; когда жена приносила излишки вяленой ветчины, с нее списывали деньги. Во многих маленьких городках через пятьдесят лет после революции владельцы магазинов все еще вели свои счета в шиллингах и пенсах. Если бы покупатели платили наличными, имело бы смысл перевести их в доллары и центы, но поскольку никто этого не ожидал, почему бы не продолжать пользоваться старыми привычными единицами обмена36.

Большинство семейных ферм полагались на грубые методы ведения сельского хозяйства и естественную плодородность почвы. Их деревянные плуги мало чем отличались от тех, что использовались во времена Нормандского завоевания. Скот добывал себе пищу сам, поэтому размножался неизбирательно, а навоз не накапливался для удобрений. Ограды окружали обрабатываемую землю, чтобы животные не входили, а выходили. Расчистка земли под пашню была тяжелым трудом, и человек мог годами оставлять пни на своих полях, а не заниматься их удалением, даже если для этого ему приходилось использовать мотыгу вместо плуга. Виргинец Джеймс Мэдисон, критик господствующих методов, жаловался в 1819 году: "Пока в изобилии имелась свежая и плодородная почва, культиватор был заинтересован в том, чтобы распределить свой труд на как можно большей площади, поскольку земля была дешевой, а труд - дорогим". Мэдисон выступал от имени просвещенного

35. Гэвин Райт, Политическая экономия хлопкового Юга (Нью-Йорк, 1978), 69-72; Мартин Брейгель, Ферма, магазин, посадка: The Rise of a Market Society in the Hudson Valley (Durham, N.C., 2002), 5.

36. Ruth Cowan, Social History of American Technology (New York, 1997), 39-43; Nylander, Our Own Snug Fireside, 46-47; Benjamin Klebaner, American Commercial Banking (Boston, 1990), 12; Larkin, Reshaping Everyday Life, 38, 53.