While I'm Still Here (ЛП)

- Но как же наш первый раз? Ведь тогда тебе тоже было хорошо, разве нет?

- Да, но это было по-другому, потому что в тот раз я был инициатором, а сейчас ты сам захотел этого.

Наши голоса можно было едва различить в убийственной тишине комнаты.

- Ну, я рад, что тебе понравилось. Если честно, я до конца не был уверен, хотел ли ты этого на самом деле.

- А тебе понравилось, Фрэнки?

- Да, конечно. Вау… мы точно должны будем повторить это в Нью-Йорке.

- Сколько слёз, бывало на твоих на бледных я видывал щеках, - процитировал он что-то, что было мне незнакомо.

- Что это значит?

- Это значит, что ты всегда плачешь.

- Я понял смысл, но что это значит для тебя? – спросил я снова, начиная не на шутку волноваться, что сделал ему действительно больно.

- Слезы – это невысказанные слова, Фрэнки. Иногда ты не можешь найти способ рассказать о какой-то проблеме, и тогда ты освобождаешься от нее через слезы, надеясь, что тебя поймут.

- Да, - согласился я. – Откуда это?

- Шекспир, «Ромео и Джульетта».

- Тебе на самом деле нравится Шекспир, верно?

- Ага. У него такой красивый слог. Настоящее волшебство.

- Вы проходили это на уроках английской истории?

Внезапно я почувствовал себя так, словно мне нужно было постоянно держать руку на пульсе Джерарда, чтобы контролировать любые признаки жизни и делать заметки при каждом изменении в его состоянии. Мне не нравилось рассматривать его в качестве пациента.

Он молчаливо кивнул в ответ.

Жаль, что я отказался от курса английской истории. Мало того, что мы с Джерардом, возможно, были бы в одном классе, так еще и сам предмет казался интересным. В выпускной год я выбрал только общие обязательные курсы, от которых не особо приходил в восторг, но это все, что могла дать нам школа. У меня никогда не было хобби, кроме как валяться весь день на полу, слушать музыку и злиться на весь мир. Я действительно наслаждался художественным классом, но даже в искусство я не мог окунуться с головой. А Джерард мог. Он, кажется, был приспособлен ко всему – дружить, петь, рисовать, приносить смысл в мою жизнь, любить английский – я невольно ревновал его к каждому увлечению.

Его жизнь была такой интересной – он знал все о комиксах; он придумывал и рисовал собственные сюжеты; он коллекционировал фигурки супергероев; он увлекался Шекспиром. Я бы хотел иметь такое же разнообразие хобби. Возможно тогда моя жизнь перестала бы быть такой скучной. Но теперь Джерард стал моим самым главным интересом, тем человеком, о котором я заботился; он делился со мной своими увлечениями, просвещал меня в некоторых вопросах, наводил на размышления, побуждал формировать свои мнения и идеи. Я до сих пор не вернул ему комиксы, более того, я и не собирался этого делать. Они были единственной вещью, которая останется у меня от него – маленькая частичка Джерарда; я буду всегда очень бережно хранить их. И притворяться, будто он все еще рядом со мной.

Потом я начну покупать новые выпуски, и мы будем обсуждать их по телефону. Комиксы придавали мне силы и заставляли чувствовать себя важным. Пока я обладал этими потрепанными журналами и имел возможность перечитывать их снова и снова, я не сомневался, что даже в одиночку смогу ощущать уверенность и твердость духа.

Я узнал, что его жизнь была не такой беззаботной, как я себе представлял, и его реакция на мои ласки – да, мы занялись любовью, - только доказывали это. Было так странно открыть для себя то, что этот удивительный красивый мальчик, которого я обожал, каждый день проходил через такой ад.

Также я понимал, что он не единственный человек, испытывающий на себе подобную несправедливость; мое сердце оплакивало каждого ребенка, который сталкивался с жестокостью в повседневной жизни. Я словно наконец открыл глаза и увидел то, от чего многие предпочитают отворачиваться.

Мне было очень жарко, а мое вспотевшее тело буквально прилипало к влажным простыням, но я не сильно волновался по этому поводу.

- Эй, давай немного поспим, хорошо? – предложил я, помогая Джерарду распутать штаны и надеть их.

Он выглядел как грустный беззащитный ребенок. Медленно кивнув в знак согласия и, подложив ладони под голову, он лег на бок, оказываясь лицом к лицу со мной.

- Фрэнки, ты мне нужен…

Было так непривычно поменяться ролями, но теперь я даже не представлял, могло ли все вернуться на свои места. Наверняка, все это время он притворялся сильным только для того, чтобы помочь мне, сделать меня смелее, чтобы однажды я сам смог позаботиться о нем, поскольку он знал, что не продержится в таком состоянии слишком долго.

Подняв край одеяла и укрыв нас обоих, я чувствовал себя на удивление уверенно, когда вплотную придвинулся к дрожащему рядом парню. Теперь я должен буду защищать его. Он нуждался во мне. И я всегда смогу прийти ему на помощь.

- Обнимешь меня?

- Ох, Джерард… - вздохнул я.

Как только мои руки обернулись вокруг его плеч, он проговорил умоляющим тоном голоса лишь два слова.

- Не отпускай.