Whore

Айви берёт в руки кольцо и внимательно изучает, а затем хмурится и замирает.

– Ох, теперь мне всё понятно.

– О чём ты? Это же просто кольцо.

– Нет, Сара, это не просто кольцо, – улыбается Айви. – Это признание Дэна, его признание тебе. Ты видела гравировку?

– Что? Какую гравировку?

– Смотри, – девушка протягивает мне кольцо под наклоном, и присмотревшись, я действительно вижу некие письменно на внутренней стороне.

– Что… Это?

– Там написано "În timp ce respir, ești în mine pentru totdeauna".

– Пока я дышу, ты навсегда во мне, – шепчу я, чувствуя горький привкус во рту. В глазах вновь влага скапливается, а руки дрожать начинают.

Если любит, то зачем отпустил… Зачем крылья вырвал…

– Он отпустил тебя, потому что любит. Потому что защитить хотел, и сделал это. Знаешь, порой, из-за обстоятельств определённых, нам необходимо отпускать тех, кого мы любим, что подарить им шанс на спокойную жизнь. Я плохо знаю Дэна, мы пересекались с ним лишь пару раз на моём посвящении, и на дне рождении Джозефины, но я уже тогда поняла, что ему трудно выражать свои чувства. Трудно показывать свою слабость, потому что его вырастили на диктатуре и насилии. Возможно, что он просто не умеет выражать свою любовь, либо он делает это через заботу или защиту. И это кольцо, мне кажется, что это всё на свои места ставит. Он никогда не говорил тебе, что любит?– спрашивает Айви, подходя ко мне и приобнимая. От девушки пахнет приятными нотами жасмина и трав, и запах этот успокаивает меня.

– Н-нет, – шепчу я, в пустоту свой взгляд устремляя. А кольцо так и остаётся на столе в одиночестве лежать.

– Возможно, ты просто не замечала этого, возможно, он говорил это иначе. Не прямыми словами.

– Он говорил, что он чудовище, а я его роза. Говорил, что без меня во тьму упадёт, говорил, что в любой из жизней меня найдёт и себе вернёт. Но это были лишь слова…

– Сара, Велес покинул Клан, потому что хочет, чтобы у Джозефины была спокойная жизнь, хотя он слово и клятву Дэну давал. Но всё равно ушёл, потому что любит свою дочь. Алекс и Аксель тоже покидают клан, из-за нашей семьи. Нам нужен мир и покой. Порой, нам приходится чем-то жертвовать ради тех, кого мы любим. Бывает, что именно чувства и жертвует, а того, кого любят, отпускают. Яне думаю, что Дэн отпустил тебя из-за твоего желания свободы, или из-за того, что ты не нужна ему больше. Нет. Это ложь. Есть причина, и весьма весомая. Потому что такие слова на ветер не бросают, и на дают обещания в каждой следующей жизни найти. И то, что ты одержимостью называешь, то, что тебе боль причиняет и то, что плакать тебя сейчас заставляет, любовью зовут, – тихо говорит

– Я…Я л-люблю его? – вздрагиваю я от своих слов, и ощущая, как пустота внутри разрастается, а боль вновь ярким пламенем вспыхивает. Я смотрю на Айви, и губы от солёной влаги облизываю.

– Да, – печально улыбается она, и слёзы с моих щёк стирает.

– Мне очень жаль, что всё так. Ты вряд ли полюбишь кого-то ещё, потому что любовь ваша с Дэном больная, и ты до конца жизни будешь задыхаться от неё, как и он. Я уверена, что ему сейчас тоже хреново, даже намного хуже, чем тебе.

– Я… Хочу побыть одна, – отвечаю я и отстранившись от Айви, встаю на ноги. Взяв рук и кольцо, а надеваю его обратно на средний палец.

– Да, конечно. Тебе стоит отдохнуть. О, чуть не забыла, пантера, что бегает по дому, она твоя?

– Да, это Атто. Не бойся его.

– Хорошо, потому что к семейству кошачьих, у меня особенная любовь, – смеётся Айви, и выходит из кухни.

Я вздыхаю, и, обняв себя, подходу к окну. Тяжесть в груди нарастает, как и боль. Мне трудно понять действия Дэна, трудно принять факт того, что всё этом моя одержимость, больной любовью была. Итрудно… Трудно крик одиночества сдерживать, что из глотки наружу рвётся. Будь проклят тот день, когда я Дэна встретила. Потому что теперь, без него, я жить больше не хочу. Задыхаюсь. Он меня ко дну океана чёрного припечатал, и ушёл, оставив меня навеки в иле вязком гнить. И чувствами давится. Ненавижу. Ненавижу себя за это. Ненавижу его за то, что отпустить посмел.

Лебедь, что на рёбрах моих выбит, зудеть начинает. А виски пульсировать. Неожиданно, где-то вдали ночной мрак неба огненно– красное зарево разрывает. Я хмурюсь, внимательно всматриваясь в жуткое природное явление, не понимая, что это такое. Как вдруг тишину вокруг громкий рёв сирены за окном разрезает, и гул этой сирены во мне тревогой отдаётся, потому что точно такая же сирена звучала, когда я Дариана убила. Что происходит? Почему мне страшно и тревожно становится? Почему тьма внутри вновь воет, как будто теряет что-то…

Я выбегаю из кухни, под непрекращающийся рёв сирены и слышу громкий испуганный детский плач со второго этажа. Из гостиной ко мне на встречу выбегает Доминик.

– Что происходит? – спрашиваю я.

– Нет времени, надо собираться, и как можно быстрее, – отвечает Доминик, на лице которого тревога застыла, и быстро поднимается наверх, кинув мне громкое «Пошевеливайся».

Но я совершенно не понимаю, что происходит и что всё это означает.