Winter, моя зима (СИ)

- что-то случилось?- Аника обняла наклонившегося сына и поцеловала его в щеку.

- нет, я просто так зашел, посмотреть как ты!- нервно ответил Ян.

- опять поссорился с отцом?- Аника вздохнула.

- не то чтобы поссорился, просто, мне иногда кажется, что он думает, будто у него и вовсе нет сына.

-это не правда, ты сам это знаешь. Отец тебя любит.- ободряюще сказала Аника.

-да, но не больше чем других из клана.

- не говори ерунду!

- ток почему он мне не дает отправиться на охоту! Я уже не ребенок, мне уже двадцать!- быстро произнес Ян.

- да, ты не ребенок…. Но ты же знаешь нашого отца, он всегда додержываеться традиций его предков, которые будешь соблюдать и ты. Он разрешыт тебе охотиться только тогда, когда посчитает что ты уже готов!

- ну я уже готов!- Ян нервно встал с перила кресла и подошел к камину, и начал играть с языками пламенями, дразня огонь.

- если твой отец тебе запретил, значит, время еще не пришло. Ты его единственный сын, и если с тобою что-то произойдет, отец не выдержит этого!

Вниз спустился Октав празднично одетый в смокинг. Когда он надел свое черное пальто, то прикурил свою сигару, надел шляпу и стал ждать, пока соберется его жена. Посмотрев на свою семью, Октав понял, что сын опять говорил с Аникой о том, что хочет охотиться. Он сделал вид, что не заметил ничего, так как не хотел портить сегодняшний вечер ссорами. Октав сказал всем, что уже пора выходить и ехать в город на праздник и быстро вышел из дома на улицу, где стояли люди из его клана.

Маленькая Винтер раз десять упала, когда каталась на катку. Единственное что ей не давалось, так это стать на коньки и не упасть. Расстроившись, она закинула это дело, а родители, чтобы подбодрить их дочь отвели ее в кафе, которое находилось возле катка, где маленькую Винтер угостили горячим шоколадом.

После театра, где разыгрывали сцену изгнания зверей, все отправились на главную площадь, там уже должен был зажечься костер. Чтобы не пропустить происходящее, Генри живо заставил свою семью пошевеливаться, и те со смехом побежали за ним, до костра, ставая ближе до него, чтобы увидеть весь процесс зажигания. Да, ничего особенного в этом не было, но их веселило то, какими сплоченными в этот момент они становились. Да, Винтер была любимой дочерью, а Генри и Виктория, любимыми родителями.

Когда костер уже полностью запылал и жители города стали петь песни, Виктория протянула Винтер маленькую синею коробочку, перевязанную фиолетовой лентой с бантом. Винтер обрадовалась и захлопала в ладоши. Разорвав подарочную упаковку, она достала оттуда золотой браслет. Виктория надела его на руку дочери и приказала, чтобы та его не потеряла. Винтер долго его гладила и рассматривала, она не могла налюбоваться тем, как в золоте отображался огонь. Ей казалось, что в наполированном новом браслете была вселенная. Пламя игриво отображалось в золоте, маня за собою восторженный взгляд ребенка.

Ян наблюдал за тем, как пламя разгоралось. Он ощущал что разгорается не костер, а его злость на отца, который не выпускал его из под своего крыла. Он каждой клеткой почувствовал, как набирается злостью и обидой. Каждой молекулой своего тела, он был пропитан этими ощущениями. По дороге сюда, отец ни разу к нему не заговорил, не то чтобы даже посмотреть. Единственное на что Ян отвлекся, находясь в таком состоянии, был смех доносившегося одного ребенка из толпы людей, которая стояла напротив него. Когда Ян посмотрел на дитя что так громко радовалось и смеялось у него тоже появилась на лице непроизвольная улыбка. Девочка заразила его весельем. Дитя явно радовалось каждой мелочи, держа в руках, какую-ту маленькую коробку. Нелепий вид ребенка заставлял откинуть свою злость на задний план. На ней были красные варежки и красны шарф, который заворачивал пол лица, белая шапка больше головы на которую была она надета, и куртка розового цвета с красными сапогами. Наверное, это был самый лучший возраст для ребенка, когда он еще всему продолжает удивляться и радоваться, всем интересуется и всех любит. Ян отпустил свою злость, не заметив, как ниточка его злобы уже оборвалась и втянулась где-то далеко внутрь. И он был не против. Сегодня праздник и как ни как, а он должен радоваться. Ведь именно для него жители острова проводят год за годом этот, уже ритуал.

Сзади к Яну подошел отец, который заметно выигрывал на фоне двадцатилетнего сына своими габаритами. Уверенным голосом Октав попытался начать разговор, пытаясь найти перемирья со своим сыном. Как ни как, а его ранило что они были разными, и из-за этого происходили частые ссоры. Их непонимания заставляло отдаляться друг от друга. Единственных кто их постоянно сближал это была Аника. Она всегда протягивала свою руку помощи обоим.

- Ян, я делаю это только ради тебя. – Октав тяжело вздохнул. - Ты еще не готов!

Ян резко обернулся лицом к отцу. Утраченная злость к нему вернулась и зажглась в золотистом блеске его глаз.

- держы себя в руках сын, ты сейчас возле людей!- резко проговорил Октав.