With the sun

Они уже миновали горгулью у подножия винтовой лестницы, ведшей в кабинет директора, и шагали по пустым коридорам Хогвартса, когда Гарри додумался задать самый актуальный на данный момент вопрос:

- Сэр… У кого я должен буду учиться искусству концентрации и медитации?

- Ты будешь заниматься с мистером Люциусом Малфоем, Гарри.

Победитель Тёмного Лорда споткнулся от неожиданности и разбил коленку о каменный пол. От неожиданной боли слёзы непроизвольно выступили на глазах, заставив изливающийся из них свет замерцать и пойти волнами. Гарри торопливо смахнул непрошеную жидкость с ресниц и поднялся на ноги, не заметив того, что не встал, а взлетел почти на полметра над полом:

- Я не ослышался, сэр??!!!

Дамблдор протянул руку к Гарри, взял гриффиндорца за плечо и аккуратно приблизил к полу на максимально возможное расстояние - несколько миллиметров, дальше магия Гарри заартачилась, не желая возвращаться к такой банальности, как передвижение исключительно по твёрдой поверхности - и только тогда соизволил ответить:

- Нет, Гарри, мальчик мой, ты не ослышался.

* * *

Драко аппарировал домой, и это уже обнадёживало; не узнать специфическую атмосферу дома Блэков было невозможно. У блондина был нюх на такие вещи - аромат древности, гордости, чистокровности, напоминающий запах тления и сирени, душноватый и завораживающий, такой же, какой стоял в поместье Малфоев. Всех, кроме чистокровных волшебников, такая атмосфера, которую нельзя было выгнать никакими освежающими и очищающими чарами, нервировала. Драко же привык к ней… к тому же «Малфой» в магическом мире было практически синонимом слова «чистокровный».

В том, что это был именно дом Блэков, а не то же поместье, Драко не сомневался; ему помогли увериться вопли портрета миссис Блэк, которой явно было скучно, когда оба жильца покинули дом на полдня - даже поорать ведь не на кого…

- Ты, маленький предатель чистой крови!! Грязный извращенец, который не продолжит свой род!!!

Миссис Блэк перевела дух и перешла на более крепкие эпитеты, от которых, пожалуй, покраснели бы и заковыряли ножкой в полу портовые грузчики. Но Драко краснеть не стал. Во-первых, ему было глубоко плевать на вопли старухи - он был пьян слишком сильно, чтобы всерьёз оскорбиться по поводу нескольких нецензурных слов. Во-вторых, у него обнаружилась куда более насущная проблема. Он ухитрился, аппарировав, въехать правой рукой в перила лестницы; плоть срослась с деревом, на свободе остались кончики пальцев, тут же выронившие палочку, и часть руки от середины предплечья. Пьяно хихикнув, Драко потянул руку на себя - злосчастную конечность пронзило такой острой болью, что Драко на миг задохнулся и всхлипнул. Ему стало так жалко себя, что он не предпринимал больше попыток к освобождению (да и сделать он без палочки и пьяный в доску ничего не смог бы, здесь нужна была посторонняя помощь), а сел прямо на лестницу, подперев локоть правой руки так, чтобы не двигать её и не вызывать новой боли. Блондин не хотел плакать. Он точно это знал. И ему удалось каким-то образом этого не делать - он просто уронил голову себе на грудь, чувствуя, как шея мгновенно начала затекать, и закрыл глаза. Несмотря на все предосторожности, приступы боли то и дело пронзали руку, и слизеринец прикусывал губу, чтобы не кричать, хотя стесняться в пустом доме было решительно не перед кем - не перед сумасшедшим портретом же. Пьяная жажда деятельности куда-то пропала, появилась апатия и тоска. Но он даже сумел подумать немного рациональных мыслей1: когда он аппарировал домой, была половина восьмого. Пир в Большом зале не заканчивается раньше девяти. После этого Дамблдор наверняка задержит Гарри - Драко нюхом чуял, что старый интриган до сих пор имел далеко идущие планы насчёт зеленоглазого гриффиндорского чуда. Значит, даже с учётом того, что Гарри может аппарировать прямо из Хогвартса, ждать его следует по самым оптимистичным прогнозам в десять вечера. По пессимистичным - неизвестно. И всё это время предстоит просидеть на холодных жёстких ступеньках, с рукой, вмурованной заживо в перила, с жестокой мигренью (утончённый организм Драко не единожды откалывал уже такие фортели в виде непрерывной, раздирающей, адской головной боли в самые неподходящие моменты, но в последний раз такое происходило аж летом после шестого курса, когда Драко нервничал по поводу экзаменов и влюблённости в Поттера). И с мыслями о Гарри. Гарри, Гарри, Гарри, любовь и проклятие… «Проклятье, я впадаю в сентиментальность. Только этого мне ещё не хватало для полного счастья!». О том, что гриффиндорец медленно, но верно отдаляется от него, закрывается… быть может, он просто не знает, как сказать, что разлюбил?

Депрессивные размышления добавляли мигрени остроты, и Драко с неким мазохистским смирением принимал её, потому что всё равно ничего не мог сделать. Ему предстояло как минимум два с половиной часа подобного развлечения.