WOAS. Twilight Saga (СИ)

Один раз она даже попыталась вскрыть себе вены — да позабыла об этом, едва забралась в горячую ванну, затем уснула и чуть не захлебнулась: мать успела вытащить ее вовремя.

Валиум она, конечно, после этого конфисковала — да и вообще все таблетки, которые были в доме.

— Если захочу накачаться, меня это не остановит, — мрачно усмехнулась тогда Фэй.

— Лучше захоти перестать убиваться по этому мелкому засранцу, — зло бросила мать в ответ. — Он того не стоит.

Но Бирс стоил — Фэй знала это.

Стоил — даже вопреки этому предательству, вопреки ее разбитому сердцу.

Просто кто-то (Виктория) сделал с ним что-то жуткое, кто-то (гребанная рыжая сука) промыл ему мозги, дал ему что-то, в сто крат сильнее валиума.

Кто-то украл у него душу — и оставил пустую оболочку.

То, что глядело на нее тогда из глаз-дыр, было не Бирсом.

Оно было лишь его тенью.

***

Райли Бирс пропал во вторую субботу октября — как раз перед их третьей годовщиной отношений.

Впрочем, праздновать все равно было нечего — он бросил Фэй за две недели до этого, даже не удосужившись объяснить, в чем причина.

В школе на нее все еще пялились и все еще обсуждали их с Райли расставание, а копы, которые пришли искать его и опрашивать друзей, лишь подлили масла в огонь.

В столовке кто-то довольно громко озвучил теорию, что Бирса взяла в заложники Фэй: чтобы отомстить ему за то, что бросил ее.

Фэй подумала: было бы здорово. Жаль, что это не так, и Бирс не лежи связанный у нее в подвале.

Она бы с удовольствием загнала ему пару иголок под ногти — чтоб знал, как ей было больно без него все это время.

Она бы провела над ним обряд экзорцизма — или как там это называется, черт бы побрал все это дерьмо.

Но Райли Бирс пропал — и оставалось лишь надеяться на то, что он еще жив, в чьем бы подвале он там ни был.

***

Он пришел к ней спустя пару недель — официально его уже объявили без вести пропавшим и посоветовали его матери не ждать чуда.

На чудо его появление похоже и не было — скорее на ночной кошмар.

Фэй никогда прежде не видела его таким бледным — и таким отрешенным и пугающим.

Радужка его глаз была окаймлена красным — а рука была мертвенно-холодной, когда он схватил Фэй за запястье и потянул на себя, вырывая ее из уютного тепла прихожей на крыльцо, продуваемое ветром.

— Я передумал, мне больше не нужна вечность, — губы его казались высеченными из мрамора, и Фэй отчего-то была уверена, что если коснется их, то они окажутся такими же твердыми, как мрамор. Хотя прежде его губы были мягкими и теплыми.

— Райли, все думают, ты мертв, — пробормотала она, не зная, то ли отнять из его обжигающе-холодной хватки свою руку, то ли обнять его и попытаться согреть.

— Так и есть, Фэй, — потерянно прошептал он, и шепот этот был полон отчаяния. — Так и есть. Я мертв. Ты чувствуешь этот холод? Он так глубоко проник в меня, что его уже никак не вытравить! Лишь ненадолго, лишь немного…

— Что случилось, Бирс?.. — тревожно потребовала ответа Фэй.

Она перехватила его взгляд — дикий, чужой.

Райли смотрел на ее горло — туда, где часто-часто пульсировала синяя жилка, Фэй ощущала это неистовое биение.

— Мне просто нужно немного твоего тепла, — на мгновение мраморное лицо смягчилось, на нем проступили любимые, такие знакомые черты, и исказились в гримасе страдания и мольбы: — Пожалуйста, Чемберлен. Не бросай меня.

— Я не брошу. Не брошу! — Фэй схватила его холодные пальцы обеими руками, в тщетной попытке согреть. — Мы же клялись, помнишь? Навсегда. Скажи мне, как мне помочь тебе. Что мне сделать, Бирс?

— Мне нужно немного твоей крови, — ответил человек с мраморным лицом, и последнее, что Фэй увидела, прежде чем свет для нее померк, были острые клыки, обнажившиеся в оскале.

Новорожденные вампиры не знают грани между «немного» и «до последней капли».

Виктория не считала эту информацию такой уж важной — как и жизнь девчонки, которую Райли Бирс убил, питаясь впервые.

========== Клаус Майклсон/Джейн Вольтури. TO/TwilightSaga. ==========

— Чего ты ищешь? — спрашивает юная, ангелоподобная Джейн Вольтури.

— Боли, — отвечает ей первородное чудовище, сокрытое столь же привлекательной маской, как и ее собственная.

— Тогда ты обратился по адресу, — ее тонкие губы раздвигаются в зловещей усмешке, а алая кайма радужки ее глаз выглядит особенно чужеродно на этом худеньком личике.

Он пускает своим жертвам кровь с изяществом, которое так редко бывает свойственно вампирам.

Она сеет боль и хаос с беспорядочной жадностью собирателя чужих страданий.

Он пишет ее портреты кровью своих врагов, она по ночам сворачивается калачиком у него на груди и пытает его через сны, проникая к нему в голову и истязая его воспоминаниями, страхами и наваждениями.

— Неужели она была так важна для тебя, что ее потеря заставила тебя сойти с ума? — задумчиво спрашивает Джейн, лаская его лицо мраморными, холодными пальцами.

— Я живу на свете так давно, что последним чувством, которое еще не покинуло меня, является чувство боли, — отвечает Никлаус. — Боль напоминает мне, что я все еще жив.