Wunderland обетованная

— Записывай, — а сам решительно шагнул и, провернув ключ, выглянул в щель. На пороге, отшатнувшись, застыл старшина.

— Я кому сказал «не мешать»?! — Долгов, выкатив глаза из орбит, заревел на попятившегося эстонца. — Идёт работа! Или мне для каждого орангутанга надо на дверях написать, чтобы обходил стороной эту дверь?!

Не ожидавший такого «кавалерийского наскока», отработанного опытом не одного года старпомовской должности, Велло Ярви покраснел.

— Старший лейтенант… товарищ… — путая слова, начал он оправдываться. — Вас к телефону.

— Нет меня! Ушёл в эфир! Так всем и передай! А если ещё кто помешает, завяжу уши на затылке!

Дверь с грохотом закрылась, но старшина ещё долго стоял, задумчиво моргая и представляя обещанный начальником процесс.

— Ты прочитал? — бросился к Максиму Долгов, вмиг позабыв об эстонце.

— Да, — Максим сдвинул на затылок наушники и расставил буквы над записанными знаками. — Требуют повторить, кто запрашивает.

— Ещё бы! Ты представляешь, какой там сейчас переполох? Давай, отстучи ещё раз.

Максим живо представил, как сейчас в радиорубке на лодке столпилась толпа радистов и пытается разобрать его корявые точки и тире. Но ответ пришёл мгновенно.

— Что сейчас? — навис над ним старпом.

— Подожди! Я не могу сразу на слух читать. Дай перевести, что записал. Так, спрашивают: какой номер дома, где живёт Долгов?

— Молодцы! Проверяют! Отбарабань, что пятый. Да что дом! Ты им нашу поговорку отстучи: если Лица не столица, то Париж не заграница! Это получше любого пароля сработает!

Максим, покраснев от напряжения, онемевшими пальцами достучал до конца поговорку и, тяжело вздохнув, прижал к уху наушник. Поймут или не поймут? Мембрана пискнула, и точки с тире посыпались непрерывным валом. Максим рвал карандашом лист, едва успевая их записывать. Разволновавшийся Долгов навалился ему на плечи и, мешая, радостно бубнил в свободное ухо:

— Мы сделали это! Максим, ты молодец! Мы уже почти дома! Что передают?

— Передают, что рады, что мы живы.

— А как мы рады, что мы живы! Что ещё?

— Спрашивают, где находимся?

— Ответь — в Мурманске.

В дверь опять постучали.

— Я сейчас кому-то морду набью! — старпом повернул ключ и выглянул.

Но поднять руку на старого солдата не позволило воспитание. Осторожный эстонец в этот раз подослал Кузьмича.

— Кузьмич, занят я! Чего хотел?

— Товарищ старший лейтенант, вас к телефону требуют.

— Кто?

— Начальник разведки.

Долгов досадливо застонал и ответил:

— Скажи, сейчас отвечу.

Он закрыл дверь и, подойдя к Максиму, шепнул:

— Сворачивайся. Сейчас нам не дадут спокойно поработать. Ночью продолжим. Давай мне в карман всё, что ты напаял.

Через минуту они вышли, и Долгов, небрежно кивнув в сторону Максима, приказал Кузьмичу:

— В камеру его!

Максим, соблюдая правила игры, понуро склонил голову и, заложив руки за спину, побрёл по коридору, хотя радость от сделанного им нет-нет, да и прорывалась сквозь напускной скорбный вид глупой блуждающей улыбкой. Они сделали это! Он до последнего момента не верил, что из этой идеи что-то может получиться. Но ведь получилось!

— Чего ты зубы скалишь? — недовольно проворчал Кузьмич, открывая дверь камеры. — Устроил Фёдоров для тебя курорт, а с такими, как ты, добром нельзя. Я бы тебе…

Оставшись один, Максим рухнул на нары и, закрыв лицо руками, сдавленно засмеялся. Он пытался представить, что сейчас творится на лодке! Наверняка новость об их чудесном появлении уже облетела весь экипаж. Наверное, командир первым объявил её по громкой связи. И теперь все гадают: как мы здесь оказались?

Лязгнул замок, и в камеру вошёл Долгов.

— Есть новости? — спросил, свесив с нар ноги, Максим, заметив взволнованный вид старпома.

— Да. О конвое.

— Узнали, когда он выходит?

— Он уже из Нарвика вышел. Через два дня будет здесь. Три транспорта, под сильнейшим прикрытием. Знаю, Максим, что к своим хочется, но давай сначала поможем флоту!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ КУЛЬБИТ ГЛАДИАТОРА

Пульт управления горел тусклым рассеянным светом. Блоки жужжали тихо и умиротворённо, навевая безмятежное спокойствие. Казалось, лодка живёт своей, безмолвной жизнью, медленно паря в глубине, подобно гигантскому левиафану из фантастических легенд. И нет ей никакого дела до переполоха, который устроил её неразумный экипаж, будто в рождественскую ночь мечущийся из отсека в отсек и шумно празднующий прилетевшую весть о нашедшихся старпоме и командире БЧ-7. Дмитрий Николаевич растянулся всем телом на штурманском столе, закрыв добрую половину карты. На его лице блуждала блаженная улыбка, как дань царившему праздничному настроению. До сих пор не верилось, что нашёлся исчезнувший Долгов. Назвать это чудом — только умалить свалившееся событие. Это было чудо в квадрате!