Xамза

Иногда по ночам до слуха жителей кишлака будто доносился с вершины скалы чей-то протяжный и жалобный голос, словно кто-то неведомый, неземной и далекий оплакивал с неба нелегкую и туманную судьбу праха соратника пророка Магомета.

Двести пятьдесят три ступени позади...

На пыльной площадке перед мазаром, вытоптанной ногами десятков тысяч верующих, поднимавшихся сюда за милостями святого Али в разные годы, почтительно сгорбленные спины в полосатых халатах. Молитвенно опущены вниз чалмы и бороды.

Отдельно, в стороне, как прокаженные, стоят женщины, траурно перечеркнутые сверху вниз черными паранджами. Они как бы пригвождены к земле своими длинными паранджами, как бы привязаны к забору из черных досок (каждая к своей доске), скрывающему их от взоров посторонних.

Все неподвижны и молчаливы. Все ждут высокой минуты начала божественного откровения.

С громким натруженным скрипом медленно открываются тяжелые створки ворот гробницы. Никого нет. Только из темной глубины усыпальницы звучит громкий, надрывный, леденящий душу гортанный голос хафиза - чтеца корана, повествующего мусульманам о деяниях и подвигах святого Али.

Голос хафиза дрожит и рыдает в таинственном сумраке гробницы. Чтец близок к истерике, он кричит, он обливается невидимыми слезами, рассказывая о страданиях и мучениях святого Али, принятыми за веру. И уже кажется, что это не земной человек читает священную книгу, а сам Али, святой АлиШахимардан спустился с неба, чтобы поведать правоверным о своей возвышенной жизни, проведенной в молитвах и бдениях о счастье других людей.

Хафиз умолкает внезапно, словно кто-то резко обрывает властной рукой натянутую до предела струну его пронзительного голоса.

Долгая пауза. Только эхо рыданий чтеца - строки корана - глухо повторяют ущелье и горы.

Долгая пауза.

И вот наконец из темной глубины гробницы медленно выходит высокий стройный человек лет пятидесяти в огромной белой чалме, напоминающей величественную снежную вершину, в строгом черном суконном камзоле, поверх которого надет бенаресовый шелковый халат-чапан.

Одной рукой человек опирается о тяжелый массивный посох, осыпанный драгоценными камнями, другой - перебирает висящие на поясе янтарные четки. Лучезарно сверкают изумрудами и сапфирами перстни на пальцах руки, перебирающей четки.

Человек прекрасен, великолепен, ослепителен. В черной как смоль бороде серебрятся благородные седины, орлиный нос и могучие кустистые брови украшают мужественное чело. Угли крупных глаз пылают непотухающим пламенем веры. Жарким горением духа, испепеляющим все мелкие земные страсти, охвачен лик человека.

Это Миян Кудрат - глава религиозных шейхов Шахимардана, наследный смотритель гробницы.

Высшее духовное лицо Коканда и Маргилана.

Местоблюститель мавзолея-усыпальницы.

Хранитель и сберегатель мусульманской святыни.

Отец его, достопочтенный Ак-ишан, первый в летописи гробницы религиозный шейх Шахимардана, многое сделал для славы святого места. Немалые личные средства потратил Ак-ишан, умножая посмертные богатства святого Али.

Тысячи батманов вакуфной земли (наподобие церковных угодий при католических и православных монастырях) принадлежат сейчас гробнице.

Триста семей дехкан-чайрикеров из окрестных кишлаков (их можно было бы назвать монастырскими крестьянами) приписаны к вакуфным землям и обязаны обрабатывать их - пахать, сеять, собирать урожаи пшеницы, кукурузы, винограда.

Всю жизнь, не щадя себя, заботился Ак-ишан о том, чтобы распространить власть святого Али на многочисленные стада овец и крупного рогатого скота, на сотни верблюдов, на многие табуны лошадей. Несколько тысяч вооруженных человек мог посадить на коней первый шейх Шахимардана, чтобы, встав во главе их, защитить гробницу от угрозы нападения неверных.

Заслуги высокочтимого Ак-ишана перед святыней не остались неоцененными. В конце своей доблестной и праведной жизни он был причислен к лику святых.

Титул этот вместе с наследственным правом быть смотрителем, хранителем и сберегателем усыпальницы-мавзолея, как и всю полноту духовной власти над мусульманами Коканда и Маргилана, как и место главы религиозных шейхов при гробнице, Ак-ишан передал своему сыну, Мияну Кудрату, завещав ему и дальше приумножать во славу аллаха стада и земли.

Медленно, степенно, держась очень прямо, обходит святой Миян Кудрат площадку перед мазаром. Движения его плавны, значительны, полны достоинства, подобающего высокому сану, огромная белоснежная чалма величественно плывет над сгорбленными полосатыми спинами склонившихся перед духовным пастырем верующих. Большие черные глаза шейха внимательно оглядывают пришедших к святому Али паломников. Все ли почтительны и смиренны? Все ли укротили земные свои страсти, прежде чем предстать перед всевышним? Не оскорбит ли чьянибудь дерзкая гордость праха святого Али?

Из темной глубины гробницы выходят еще два человека.

Одеты они не менее красиво и пышно, чем местоблюститель усыпальницы, каждый в такой же высокой белой чалме, в суконном камзоле и бенаресовом халате-чапане.