XIV принцип

— Самое время, — подтвердил его догадку профессор. — Я слы­шал, что Хаос разогнал ваши наемные войска и движется вдоль границ Империи. Это плохой знак. Очень плохой.

— Профессор, я до сих пор не понимаю, зачем нам исполнять прихоти Тзинча, и еще я не понимаю, каким образом этот демон узнал о двери? — спросил Второй.

— Я ему рассказал, — спокойно ответил Тордион.

— Зачем?! — изумился Магнификус.

— Я спросил, что необходимо сделать, чтобы он вернул вам принципы, он ответил, что нужно избавить Нибиру от Древних. Я предложил дверь.

— Я тоже Древний.

— Не совсем так. Тзинч питает антипатию к тем Древним, которые создали его убийцей, а к вам он равнодушен. Более того, кажется, он вам даже симпатизирует, по-своему, разумеется.

— Пусть так. Но подскажите тогда, как мне удастся собрать Древ­них. Того же Моора невозможно вытащить из его мертвого дома. Но даже вместе с ним — пусть я обернусь самой быстрой птицей и полечу в Башню Хоэта, оттуда вместе со всеми к Караз-Орруду, — это зай­мет несколько дней.

— Они уже все там, кроме моей матери, — сообщил Тордион, — А она хотела с вами переговорить до встречи с остальными.

— Где? — обреченно вздохнул Второй.

— В одном из кафе Лорейна, где вы уже бывали с ней. Она даже заказала ваш любимый напиток без кофеина, — проинформировал про­фессор.

— Как я туда попаду? — не понял Магнификус. — Я не могу на несколько дней исчезнуть с собственной свадьбы. Наола меня не пой­мет, а ее папа обескровит.

— Какой же ты тупой! — впервые потерял свойственное ему само­обладание профессор. — У тебя, простите, вас, великолепное образова­ние, здоровый мозг, зрелый возраст, короче говоря, — все необходимые для понимания параметры. Неужели вы до сих пор не скомпоновали в своей голове все ранее увиденное и услышанное?!

— Это вы к чему? — немного обиделся на своего собеседника мо­лодой человек.

— Это я к тому, что вы владеете сафери, — уже спокойнее объяснил Тордион. — Вызовите сферу, ничего экстраординарного не придумывай­те — просто дайте ей задание. Своими словами, без ритуальных завыва­ний и прочей чепухи. Сафери любит простое изложение мысли. Вы же не лобзаете колесо своего автомобиля перед тем как завести двигатель?

— Не лобзаю, — согласился Магнификус и добавил: — В моем ми­ре я голодранец, и у меня нет машины.

— Давайте же скорее, — поторопил его профессор. — Мне и так нелегко.

Второй выдохнул воздух и, произведя необходимый пас рукой, вы­звал сферу. Собравшись с мыслями, он произнес:

— Хочу попасть в кафе, которое находится в Лорейне, на Ультиа- не. В том кафе, где я уже был с Валайей. Лучше всего, если я появлюсь из пустого переулка рядом. Так, чтобы меня никто не видел.

От сферы отделился символ, напоминающий кляксу. Магнификус ткнул в него пальцем и тут же оказался стоящим за тенистым деревом в каком-то переулке. Второй вышел на освещенную фонарями улицу и понял, что стоит в нескольких метрах от приоткрытых дверей нужного заведения. Не теряя времени, он вошел внутрь.

Валайа сидела за тем же столиком под картиной старинного эль- фийского живописца.

— Ваш кофе, — пододвинула она к присаживающемуся за столик со­беседнику форфоровую чашку. — Трехглазую рыбу я заказывать не стала.

— Пожалуй, трехглазую нам и не надо, — кивнул он и нолез в кар­ман за трубкой.

Какое-то время женщина внимательно наблюдала за ним, потом спросила:

— Вас что-то смущает?

— Да, — поднял на нее взгляд Магнификус. — Меня смущает та свя­тая простота, с которой сын отправляет свою мать на смерть, и мать, ко­торая столь же просто соглашается с гениальным планом своего сына.

— Вы не должны осуждать Тордиона, — мягко произнесла она. — Он — душа этого мира. На Нибиру нет ни одного живого существа, которому Тордион был бы чужой. К сожалению, даже мой покойный муж, при всей своей гениальности, не понимал этого.

— Все равно, — покачал головой Второй. — Я гоже не понимаю. Ведь наверняка Тзинча можно обмануть и всем остаться в живых.

— Нельзя обмануть. Тзинч — такая же часть Тордиона, как и ваша не­веста, как картина у вас над головой и ваша трубка, - ответила Валайа. — Это сложно объяснить, но если проводить технические аналогии, то мой сын в момент своего рождения стал операционной системой нашей игры. Правда, и он и я это поняли, только когда погаб его отец. У Тзрдиона нет своей личности, его любимый шутовской наряд — своего рода протест.

— Тордион — машина? — не поверил Магнификус.

— Не совсем. Правильнее будет сказать: Тордион — иной вид соз­нания. И поймите, Нибиру живая, как Земля. Она по-другому появи­лась, но такая же живая.

— Я понимаю, отчего вы решились пожертвовать собой, но как на это пошли Таал и Моор?

— Моор давно мечтал о чем-то подобном. Годы, проведенные им за разбором посмертных дел компьютерных мертвецов, превратили парня в религиозного фанатика. Он жаждет искупить свои грехи. А Таала я опоила отваром из цветов катты. Пока у него сознание трехлетнего младенца.

— Вам не страшно умирать?

— Страшно. Но я знаю, как будет выглядеть моя другая жизнь.

— Вы верите в загробную жизнь?

— Это очевидно. А вы нет?